Нужные железки. Эпизоды 24-25
Ру сидел на трухлявом пеньке и пялился на пузырьки газа, поднимающиеся со дна быстрого ручейка. Пузырьки перли, как из перегретого чайника. Взлетая на поверхность, тут же лопались, распространяя химозный запах.
Пенек, кроме того, что был трухлявым, еще и представлял собой длинный дом для муравьев. Мелкие паршивцы по инспектору так и бегали. Но силы кончились. Даже встать и отряхнуть казалось подвигом. А лимит подвигов на сегодня Ру выполнил. С запасом.
Снова зашелся в кашле Кордон. Комкома выворачивало так, словно он хотел выплюнуть желудок и половину кишок.
- Живой он там? – не поворачиваясь, спросил Ру.
- Не дождетесь, - сам за себя ответил Кордон, сдавленным голосом. Его тут же опять скрючило.
- Его и ломом по загривку не убить, - с гордостью заявил Басур, щуря и без того узкие глаза.
- Бедаааа… - протянул инспектор, и, мысленно обругав себя всеми страшными ругательствами «инспектор я, или хвост каланий?!» попытался встать.
Оказалось, что он хвост. Да и хрен с ним. В любом случае, раньше утра, команда при всем желании продолжить путь не сумела бы. По совокупности причин. А ночь всяко лучше переждать на Змеином грифоне, чем брести по песку, с огромной вероятностью напороться на едведей, совершающих вечерний обход вверенного им периметра.
Змеиный грифон местом был крайне примечательным! В длинной, но узкой долине меж двух высоченных сопок, непролазно заросших пихтовником и кедрачом, текло несколько малых ручьев, начинающих свой бег на склонах вулкана Меда-Меч. Ручьи, скатившись по крутым склонам, сберегали своими водами подземный жар, остывая лишь самую малость. В верхней части долины они собирались в один, большой ручей – по местным меркам, чуть ли не речку.
И тут же, выйдя на ровное, растекались по каменисто-глинистой подложке, становясь десятком неглубоких, прудиков. В этих самых прудиках, били еще и подземные ключи, мало того, что обжигающе горячие – хоть креветку с крабами вари, так еще и столь насыщенные разнообразной подземной химией, что только держись! Некоторые, выходившие к самой поверхности воды, или бившие у самых берегов, шипели. Оттого, и большой ручей, и сама местность, стали Змеиными. Правда, откуда взялся «Грифон» в названии, на острове никто не знал.
Никаких кошколапых четвероногих орланов тут не летало. По крайней мере, если не сунуться головой в газовую струю и от души не нанюхаться! Возле горячих источников жили разве что сынки – мелкие быстрые ящерки, в детстве с ярко-синими хвостиками, к старости становящимися бурыми. Но они при всей фантазии на грифонов не тянули.
Те, кто попадал сюда зимой, рассказывали удивительные вещи. Вокруг снегу в полтора человеческих роста, а в долине трава растет, цветы цветут, и бабочки летают. В бабочек инспектору не верилось.
Но земля (хотя, какая земля – пережженный шлак с желтыми вкраплениями серы) ощутимо подогревала ладонь. В воду лезть и вовсе не хотелось – на глазах Ру, незадачливый кузнечик, решивший перепрыгнуть один из ручейков, ошибся в расчетах и плюхнулся в воду. И поплыл дальше, мгновенно покрасневшим пузом к верху.
Из долины шла едведжья тропа к берегу – метров пятьсот, не больше. Одно плохо – через высокотравье. Гречиха, лизихитон, бадяк и прочие репейники вымахивали тут до совершенно невообразимых размеров – хотя, казалось, куда уж выше, и так, почти деревья.
А там – крохотный участок песчаных дюн, заросших шипшовником и берег – около пяти километров ровной дороги, где и ногу сломать невозможно, и люди не появляются – делать там нечего.
Наконец инспектор сумел подняться с коварного муравьиного пенька. С другой стороны – иначе он рисковал остаться без обедо-ужина. А жареная едвежатина пахла так, что даже орланы закружились над головой пернатыми, слегка несуразными полотенцами.
- Добро пожаловать, - кивнул Морсвин, и подал на листе белокопытника изрядный кусок, - а комкому не дадим, все равно, все обратно выйдет.
- Ну да… - простонал Кордон и снова отвернулся к ручейку, издавая весьма понятные звуки – и как только что-то в брюхе оставалось? Запаслив командир, ох и запаслив!
- Ловко ты его! - заулыбался Басур.
- Ага… - протянул инспектор и, вытащив нож, отмахнул от куска кусочек – он же не кашалот, в конце концов, такие кусищи одним махом глотать.
… Не успел еще Кордон докатиться до низу, исполнив до невозможности хитрый, но рисковый маневр, как едведь оказался перед Валрусом. Инспектор упал на задницу. И когда едведь распахнул огромную пасть для укуса, разрядил барабан оберега прямо в эту горячую красную бездну.
Мягкие пули, слабоватые даже для человека в зимней одежде, раскрошили небо и разворотили едведю мозги так, что аж из ушей плеснуло.
Зверь как стоял, так и упал, чудом не придавив Ру. Иначе хрен бы его сдвинули!
Дополнительным везеньем стало то, что на команду выскочил старый самец-одиночка. На стаю везения не хватало при самых невероятных раскладах. Четыре патрона для оберега у инспектора еще были, но пока перезарядишь, да пока едведя в правильную позицию поставишь…
Отдышавшись от внезапности итога, часть команды в лице Басура и Морсвина кинулась искать командира. Это было не сложно – комком вроде и мелкий, а просеку после себя оставил – любому едведю на зависть. Ру остался на верху. И, опалив шерсть вместе с короткими на морде едведя, начал наскоро разделывать – едведю все равно, а жрать что-то надо. Большая часть припасов осталась на «Коте».
Спустившись через час, инспектор увидел, что очевидно, остатки команды к своему командиру испытывают сложные чувства. Иначе чем объяснить, что бессознательное тело положили лицом точнехонько у неприметного «дымоходика»?
Хотя, если учесть, что Кордон нес какую-то чушь про баб и хватал воздух руками, комком мог и сам переползти поближе к соблазну. Солдат он, в конце концов, или хвост едвежий?
*****
Не успели доесть, как начала меняться погода. Со стороны моря Охотников по-прежнему ярко светило солнце, только начавшее раздумывать, не начать ли закатываться. Но со стороны Одотоми и прячущегося за ним мысом Алихана, по-над самым берегом поползли языки тумана. Это значило, что со стороны океана идет тайфун, если уже не пришел. Охотоморскую сторону закрывали сопки и горы, но через широкий перешеек в районе Песков, холодный воздух проходил с легкостью. Принося с собой не только совершенно не нужную сейчас бодрящую свежесть, но и вести о грядущем.
- Тут, как понимаю, никто всерьез не был? – уточнил у команды относительно пришедший в себя Кордон. – И где бы нам зашхериться, хрен кто скажет?
Команда переглянулась.
- Я с воды только видел, - признался Морсвин, - зато близко, хуле.
- И?..
- Тут платформу веснами подмывает, она прям таки нависает.
Кордон продолжил изображать вопрос.
- Поверх, у самого края деревья растут, - пояснил пловец, - не трава с кустами.
- Ах ты ж, мой хороший! – обрадовался комком. – Вот побреешься с утра, даже поцелую. Потом, если захочешь.
- Я лучше до самого Руруя бороду буду отращивать! – в подтверждение, Морсвин выпятил щетинистый подбородок. – В гробу я командирские ласки видел!
- Ты просто не пробовал! – заржал Кордон.
- Так, - одернул его инспектор, - я все понимаю, но нихрена не понимаю. В чем суть?
- Суть в том, - повернулся к нему комком, - что платформа, она из земли. И если на ней деревья растут, то они ее так крепко корнями держат, что сверху хоть княжескую карету гоняй, не провалится.
- Век живи, век учись…
- А все равно, инспектором помрешь! – хохотнул Басур, и тут же заткнулся, понюхав командирский кулак.
- Отставить регот, не на случке.
- Я ж чуть-чуть! На пол-шишечки!
- Мы ему самую большую лопату дадим, - мстительно заявил Ру.
- Только ведь у нас лопат нет, - цокнул языком Морсвин.
- Тогда какую найдем, такую и дадим!
- Злые вы, - протянул Басур, - уйду я от вас!
- Уходи, - не стал противиться комком, - а как будешь назад идти, сбегай к едведю, рубани мяска. Чую, сидеть нам там, пока жопы квадратными не станут…
В одиночку, конечно, заместителя комком не отпустил – сходили вдвоем, притащили пару здоровенных шматов, кил на десять каждый.
И пошли к берегу, искать те самые, удобные для норокопания берега.
Высокотравье преодолели без приключений - зверье, чуя приближение тайфуна, пряталось по норам и берлогам. Змей же здесь и отроду не водилось, даже безобиднейших полозов.
Выйдя на дюны, команда остановилась, оглядываясь. Свистели пронизывающие порывы ветра.
Со спины, через сопки уже лезла сплошная чернота низких туч, не оставляя и крохотной надежды, что пронесет. Поверхность моря укрывали барашки, а далекие Семь Вершин терялись в облаках.
- Ускоряемся!
Команда прибавила шаг. Но быстро не получалось – нужно же было и топливом запастись хоть немного. К счастью, попадался неплохой плавник, а то дышать горелым пластиком, и уж тем более на нем едвежатину готовить – крайне сомнительное удовольствие.
Отойдя от выхода к морю метров на семьсот, команда спрыгнула с платформы на лайду. Оказалось, что очень удачно – высохший ручеек прорезал глубокое ущелье, почти каньон. В боковой стенке, противоположной тому направлению, откуда они пришли, команда и начала копать.
Лопат по дороге не попалось. Поэтому в ход пошли оба сбереженных мочета и подходящие палки. Песок оказался не слежавшимся, и так и сыпался – нужно лишь поддеть, да потом отгрести. Разве что, кое-где мешали корни.
Получившуюся берлогу вычистили от песка до земли – чтобы не сыпался на голову. Песок свалили у входа – пойдет дождь, ручей оживет и все нафиг смоет. То, что их тут могут найти, никто не боялся – в такую погоду краб на берег не выползет, не говоря про правильного солдата!
Развели костерок - дым утягивало наверх, в осторожно проковырянную дыру сверху. И стало удивительно хорошо и спокойно.
А потом начался тайфун.
Лило, колотило, хлестало, ревело, свистело, грохотало… Казалось, нет такого громкого звука, что не повторили в те сутки ветер, дождь и море!
Но в берлогу не задувало – ее делали сразу с загибом, чтобы ветер с размаху колотился лбом в стенку. Костерок трещал, еды хватало. Можно было вести почти правильную солдатскую жизнь: спать и жрать. До идеала не хватало выпивки и женщин, но первое заменили крепким чаем, а второе – разговорами. Про едвежью любовь.
- Я вот сколько живу, - рассказывал Кордон, - всего раз в жизни видел, как у едведей любовь происходит! Смешно, сразу скажу. Ходит едведица по лугу, вся такая, жопой крутит. Мордой ворочает – какую-то травку выбирает. И хрустит так сочно, что хоть сам бросай, да рядом пасись. Тут едведь. Здоровенный, падла! Типа того, что Валрус грохнул. А может и больше. И сразу к ней. И прям так, без подготовки, раз, и запрыгнул.
Едведица в рев – как так, да ты чо, рамсы попутал, я ж приличная! И по мордам ему! Но без когтей. Так, сугубо для понимания ситуации.
Едведь в сторону. Ходил, ходил. Тут рыкнул что-то, типа мол: «Вот я дурак!». И рылом в землю. Ходит, и прямо таки пастью тут самую траву собирает, что мадама жрет. Собрал полную пасть – вот зуб даю, как букет! И к ней.
Под ноги вывалил, и в сторонку отскакивает. Едведица на него косо посмотрела – мол, нет ли тут подвоха какого? И в эту траву, прям как свинья. Хруст еще сильнее!
Едведь видит, что увлеклась, и сзади подходит. Топ-топ-топ, херак, и оседлал. Ну и засадил, разумеется. Едведица даже не дернулась. Ну и пошел у них такой процесс. Она жрет, а он, соответственно, пыхтит.
- Ну прям как у людей! – засмеялся Басур.
- У людей сложнее, - не согласился инспектор, - букетом хрен отделаешься!
На фото, кстати, крайне занятный процесс. Весенними штормами накидывает водорослей в кучи. От жары они начинают преть и гнить, и в отлив видно, как вытекает получившийся "жидкий компост"...)
Да, если что, ритуал в конце 25-й я сам не видел - но директор заповедника клялся и божился, что так все и было)
Пенек, кроме того, что был трухлявым, еще и представлял собой длинный дом для муравьев. Мелкие паршивцы по инспектору так и бегали. Но силы кончились. Даже встать и отряхнуть казалось подвигом. А лимит подвигов на сегодня Ру выполнил. С запасом.
Снова зашелся в кашле Кордон. Комкома выворачивало так, словно он хотел выплюнуть желудок и половину кишок.
- Живой он там? – не поворачиваясь, спросил Ру.
- Не дождетесь, - сам за себя ответил Кордон, сдавленным голосом. Его тут же опять скрючило.
- Его и ломом по загривку не убить, - с гордостью заявил Басур, щуря и без того узкие глаза.
- Бедаааа… - протянул инспектор, и, мысленно обругав себя всеми страшными ругательствами «инспектор я, или хвост каланий?!» попытался встать.
Оказалось, что он хвост. Да и хрен с ним. В любом случае, раньше утра, команда при всем желании продолжить путь не сумела бы. По совокупности причин. А ночь всяко лучше переждать на Змеином грифоне, чем брести по песку, с огромной вероятностью напороться на едведей, совершающих вечерний обход вверенного им периметра.
Змеиный грифон местом был крайне примечательным! В длинной, но узкой долине меж двух высоченных сопок, непролазно заросших пихтовником и кедрачом, текло несколько малых ручьев, начинающих свой бег на склонах вулкана Меда-Меч. Ручьи, скатившись по крутым склонам, сберегали своими водами подземный жар, остывая лишь самую малость. В верхней части долины они собирались в один, большой ручей – по местным меркам, чуть ли не речку.
И тут же, выйдя на ровное, растекались по каменисто-глинистой подложке, становясь десятком неглубоких, прудиков. В этих самых прудиках, били еще и подземные ключи, мало того, что обжигающе горячие – хоть креветку с крабами вари, так еще и столь насыщенные разнообразной подземной химией, что только держись! Некоторые, выходившие к самой поверхности воды, или бившие у самых берегов, шипели. Оттого, и большой ручей, и сама местность, стали Змеиными. Правда, откуда взялся «Грифон» в названии, на острове никто не знал.
Никаких кошколапых четвероногих орланов тут не летало. По крайней мере, если не сунуться головой в газовую струю и от души не нанюхаться! Возле горячих источников жили разве что сынки – мелкие быстрые ящерки, в детстве с ярко-синими хвостиками, к старости становящимися бурыми. Но они при всей фантазии на грифонов не тянули.
Те, кто попадал сюда зимой, рассказывали удивительные вещи. Вокруг снегу в полтора человеческих роста, а в долине трава растет, цветы цветут, и бабочки летают. В бабочек инспектору не верилось.
Но земля (хотя, какая земля – пережженный шлак с желтыми вкраплениями серы) ощутимо подогревала ладонь. В воду лезть и вовсе не хотелось – на глазах Ру, незадачливый кузнечик, решивший перепрыгнуть один из ручейков, ошибся в расчетах и плюхнулся в воду. И поплыл дальше, мгновенно покрасневшим пузом к верху.
Из долины шла едведжья тропа к берегу – метров пятьсот, не больше. Одно плохо – через высокотравье. Гречиха, лизихитон, бадяк и прочие репейники вымахивали тут до совершенно невообразимых размеров – хотя, казалось, куда уж выше, и так, почти деревья.
А там – крохотный участок песчаных дюн, заросших шипшовником и берег – около пяти километров ровной дороги, где и ногу сломать невозможно, и люди не появляются – делать там нечего.
Наконец инспектор сумел подняться с коварного муравьиного пенька. С другой стороны – иначе он рисковал остаться без обедо-ужина. А жареная едвежатина пахла так, что даже орланы закружились над головой пернатыми, слегка несуразными полотенцами.
- Добро пожаловать, - кивнул Морсвин, и подал на листе белокопытника изрядный кусок, - а комкому не дадим, все равно, все обратно выйдет.
- Ну да… - простонал Кордон и снова отвернулся к ручейку, издавая весьма понятные звуки – и как только что-то в брюхе оставалось? Запаслив командир, ох и запаслив!
- Ловко ты его! - заулыбался Басур.
- Ага… - протянул инспектор и, вытащив нож, отмахнул от куска кусочек – он же не кашалот, в конце концов, такие кусищи одним махом глотать.
… Не успел еще Кордон докатиться до низу, исполнив до невозможности хитрый, но рисковый маневр, как едведь оказался перед Валрусом. Инспектор упал на задницу. И когда едведь распахнул огромную пасть для укуса, разрядил барабан оберега прямо в эту горячую красную бездну.
Мягкие пули, слабоватые даже для человека в зимней одежде, раскрошили небо и разворотили едведю мозги так, что аж из ушей плеснуло.
Зверь как стоял, так и упал, чудом не придавив Ру. Иначе хрен бы его сдвинули!
Дополнительным везеньем стало то, что на команду выскочил старый самец-одиночка. На стаю везения не хватало при самых невероятных раскладах. Четыре патрона для оберега у инспектора еще были, но пока перезарядишь, да пока едведя в правильную позицию поставишь…
Отдышавшись от внезапности итога, часть команды в лице Басура и Морсвина кинулась искать командира. Это было не сложно – комком вроде и мелкий, а просеку после себя оставил – любому едведю на зависть. Ру остался на верху. И, опалив шерсть вместе с короткими на морде едведя, начал наскоро разделывать – едведю все равно, а жрать что-то надо. Большая часть припасов осталась на «Коте».
Спустившись через час, инспектор увидел, что очевидно, остатки команды к своему командиру испытывают сложные чувства. Иначе чем объяснить, что бессознательное тело положили лицом точнехонько у неприметного «дымоходика»?
Хотя, если учесть, что Кордон нес какую-то чушь про баб и хватал воздух руками, комком мог и сам переползти поближе к соблазну. Солдат он, в конце концов, или хвост едвежий?
*****
Не успели доесть, как начала меняться погода. Со стороны моря Охотников по-прежнему ярко светило солнце, только начавшее раздумывать, не начать ли закатываться. Но со стороны Одотоми и прячущегося за ним мысом Алихана, по-над самым берегом поползли языки тумана. Это значило, что со стороны океана идет тайфун, если уже не пришел. Охотоморскую сторону закрывали сопки и горы, но через широкий перешеек в районе Песков, холодный воздух проходил с легкостью. Принося с собой не только совершенно не нужную сейчас бодрящую свежесть, но и вести о грядущем.
- Тут, как понимаю, никто всерьез не был? – уточнил у команды относительно пришедший в себя Кордон. – И где бы нам зашхериться, хрен кто скажет?
Команда переглянулась.
- Я с воды только видел, - признался Морсвин, - зато близко, хуле.
- И?..
- Тут платформу веснами подмывает, она прям таки нависает.
Кордон продолжил изображать вопрос.
- Поверх, у самого края деревья растут, - пояснил пловец, - не трава с кустами.
- Ах ты ж, мой хороший! – обрадовался комком. – Вот побреешься с утра, даже поцелую. Потом, если захочешь.
- Я лучше до самого Руруя бороду буду отращивать! – в подтверждение, Морсвин выпятил щетинистый подбородок. – В гробу я командирские ласки видел!
- Ты просто не пробовал! – заржал Кордон.
- Так, - одернул его инспектор, - я все понимаю, но нихрена не понимаю. В чем суть?
- Суть в том, - повернулся к нему комком, - что платформа, она из земли. И если на ней деревья растут, то они ее так крепко корнями держат, что сверху хоть княжескую карету гоняй, не провалится.
- Век живи, век учись…
- А все равно, инспектором помрешь! – хохотнул Басур, и тут же заткнулся, понюхав командирский кулак.
- Отставить регот, не на случке.
- Я ж чуть-чуть! На пол-шишечки!
- Мы ему самую большую лопату дадим, - мстительно заявил Ру.
- Только ведь у нас лопат нет, - цокнул языком Морсвин.
- Тогда какую найдем, такую и дадим!
- Злые вы, - протянул Басур, - уйду я от вас!
- Уходи, - не стал противиться комком, - а как будешь назад идти, сбегай к едведю, рубани мяска. Чую, сидеть нам там, пока жопы квадратными не станут…
В одиночку, конечно, заместителя комком не отпустил – сходили вдвоем, притащили пару здоровенных шматов, кил на десять каждый.
И пошли к берегу, искать те самые, удобные для норокопания берега.
Высокотравье преодолели без приключений - зверье, чуя приближение тайфуна, пряталось по норам и берлогам. Змей же здесь и отроду не водилось, даже безобиднейших полозов.
Выйдя на дюны, команда остановилась, оглядываясь. Свистели пронизывающие порывы ветра.
Со спины, через сопки уже лезла сплошная чернота низких туч, не оставляя и крохотной надежды, что пронесет. Поверхность моря укрывали барашки, а далекие Семь Вершин терялись в облаках.
- Ускоряемся!
Команда прибавила шаг. Но быстро не получалось – нужно же было и топливом запастись хоть немного. К счастью, попадался неплохой плавник, а то дышать горелым пластиком, и уж тем более на нем едвежатину готовить – крайне сомнительное удовольствие.
Отойдя от выхода к морю метров на семьсот, команда спрыгнула с платформы на лайду. Оказалось, что очень удачно – высохший ручеек прорезал глубокое ущелье, почти каньон. В боковой стенке, противоположной тому направлению, откуда они пришли, команда и начала копать.
Лопат по дороге не попалось. Поэтому в ход пошли оба сбереженных мочета и подходящие палки. Песок оказался не слежавшимся, и так и сыпался – нужно лишь поддеть, да потом отгрести. Разве что, кое-где мешали корни.
Получившуюся берлогу вычистили от песка до земли – чтобы не сыпался на голову. Песок свалили у входа – пойдет дождь, ручей оживет и все нафиг смоет. То, что их тут могут найти, никто не боялся – в такую погоду краб на берег не выползет, не говоря про правильного солдата!
Развели костерок - дым утягивало наверх, в осторожно проковырянную дыру сверху. И стало удивительно хорошо и спокойно.
А потом начался тайфун.
Лило, колотило, хлестало, ревело, свистело, грохотало… Казалось, нет такого громкого звука, что не повторили в те сутки ветер, дождь и море!
Но в берлогу не задувало – ее делали сразу с загибом, чтобы ветер с размаху колотился лбом в стенку. Костерок трещал, еды хватало. Можно было вести почти правильную солдатскую жизнь: спать и жрать. До идеала не хватало выпивки и женщин, но первое заменили крепким чаем, а второе – разговорами. Про едвежью любовь.
- Я вот сколько живу, - рассказывал Кордон, - всего раз в жизни видел, как у едведей любовь происходит! Смешно, сразу скажу. Ходит едведица по лугу, вся такая, жопой крутит. Мордой ворочает – какую-то травку выбирает. И хрустит так сочно, что хоть сам бросай, да рядом пасись. Тут едведь. Здоровенный, падла! Типа того, что Валрус грохнул. А может и больше. И сразу к ней. И прям так, без подготовки, раз, и запрыгнул.
Едведица в рев – как так, да ты чо, рамсы попутал, я ж приличная! И по мордам ему! Но без когтей. Так, сугубо для понимания ситуации.
Едведь в сторону. Ходил, ходил. Тут рыкнул что-то, типа мол: «Вот я дурак!». И рылом в землю. Ходит, и прямо таки пастью тут самую траву собирает, что мадама жрет. Собрал полную пасть – вот зуб даю, как букет! И к ней.
Под ноги вывалил, и в сторонку отскакивает. Едведица на него косо посмотрела – мол, нет ли тут подвоха какого? И в эту траву, прям как свинья. Хруст еще сильнее!
Едведь видит, что увлеклась, и сзади подходит. Топ-топ-топ, херак, и оседлал. Ну и засадил, разумеется. Едведица даже не дернулась. Ну и пошел у них такой процесс. Она жрет, а он, соответственно, пыхтит.
- Ну прям как у людей! – засмеялся Басур.
- У людей сложнее, - не согласился инспектор, - букетом хрен отделаешься!
На фото, кстати, крайне занятный процесс. Весенними штормами накидывает водорослей в кучи. От жары они начинают преть и гнить, и в отлив видно, как вытекает получившийся "жидкий компост"...)
Да, если что, ритуал в конце 25-й я сам не видел - но директор заповедника клялся и божился, что так все и было)