Клык и копыто, глава 10
Торопиться стоит всего в двух случаях в жизни. Первое – при ловле блох. Второе – когда ты спишь с женой вождя, и он вдруг понимает, почему его дети больше похожи на тебя, и берется за острое копье. Кто-то скажет, что следует поспешить, когда молоком заедал селедку, а потом заедал рыбу яблоками. Но любой мудрец знает, что это все ерунда. Мухи и так над головой летают, а если беда приключится зимой, так сперва еще и согреешься!
Во всех прочих случаях, поступать следует вдумчиво, не спеша, с оглядкой и разумной предусмотрительностью.
Именно так и поступили с Красноперовкой!
Прикидывали, рассчитывали, спорили. Учитывали все – ветер, облака, солнце, течения… Шаманы даже спрашивали у Небесного Быка, не решит ли он вдруг скрыться за спиной Ночного Гостя, наплевав на все положенные сроки. С одной стороны, это сулило дополнительную внезапность, с другой же – красноперовцы могли встревожиться. Они-то, разумеется, те еще свиньи, и любят копаться в грязи, но головы все же поднимают, и вверх смотрят.
Небесный Бык презрительно промолчал. И шаманы, вытерев слезящиеся красные глаза, заверили, что с его стороны никаких неожиданностей ждать не стоит.
Месть должна свершиться и свершится!
Собирались мстить за жизни четырех рыбаков из степных, унесенных на оторвавшейся льдине. Бедолаги продрожали бесчисленное множество дней, чуть не умерли с голоду, пока течением их не прибило к матерому льду, за которым виднелись глиняные утесы, за которыми и пряталась Красноперовка.
Их зарезали прямо на промерзшем песке, бросив на поживу чайкам. И за такое нужно было брать виру кровью. И не только кровью.
Красноперовка, огромный поселок на берегу моря, жил не только морем и убийством безоружных. Да, там собирали ракушки, ловили рыбу и креветку. Но главный доход – соль. Ее выпаривали, собирали, сушили. И продавали Степи по слишком высокой цене. Конечно же, все понимали, что какую бы цену береговые не назначили, степные будут недовольны. Но вслух про это никто не говорил. К чему сотрясать воздух и так известными словами?
Богатство к богатству! Сила к силе! У Красноперовки завелись не только свои лодки, но и свои стада, ходившие по округе. Еще немного, и начнут в степи ставить свои убогие домишки из плавника… А там и всю степь захапают своими загребущими лапами, больше похожими на их же любимые весла! Те из степных, кто живет поблизости, и так уже начинает прислушиваться к мнению береговых куда больше, чем следовало!
Мстителей собралось слишком много. Десяток лодок, имевшихся у степных, столько просто бы не унес! Места на всех не хватило бы! А если даже и поставить всех стоймя, набив, словно соленых рыбин, то борта оказались бы вровень с водой. Засхлестнет первая же волна. И волны не надо! Чуть заволновалось море, и все, приплыли. Сушите штаны, кто выплыл. Да и куда добычу, то есть, конечно, виру грузить, а?
Пришлось тянуть жребий. Те, чьи пальцы вытащили короткие соломинки, горевали не долго. Ушли встречь солнцу, к горам. Там тоже есть, кому мстить! А если нету, то это только пока! Они постараются, чтобы появились - вон, сколько мешков с собою прихватили! С пустыми вернутся – жены через порог не пустят.
Принесли жертву богам, а попросту говоря – жахнули по голове древним каменным топором пленника (все из той же Красноперовки родом!), взятого в схватке с полгода назад. Труп с проломленным черепом сбросили в трещину в скале. Оттуда поднимался дым, надышавшись которым, даже простой человек становился ненадолго шаманом (проблевавшись, снова становился простым – только с больной головой). И, наверное, жили духи.
И поплыли.
Дорога была долгой! Плыли только по ночам, днем прячась от любопытных вражеских глаз в камышах или в зарослях ив и прочей прибрежной зелени. Наскоро перекусывали сухим – костер развели всего раз, когда все вокруг укрылось под густым туманом. Выставляли зевающих часовых и ложились спать. Дрыхли без задних ног!
Ветер дул в паруса всю дорогу. Одни радовались – видно же, что боги за них! Торопят, подталкивают, помогают свершить правое дело! Одобряют, одним словом. Другие, поумнее да поопытнее, прикидывали, что назад будет отнюдь не сподручно. Против ветра-то! Весла – наше все, будь они прокляты! Мы-то, чай, не береговые! Нам седло сподручнее!
Напали под утро, как положено. И стража рты зевотой рвет, глаза слипающиеся трет, лучинки в них ставляет. И целый день остается, чтобы всякое полезное чужое сделать полезным своим! Попробуй в потемках мешок набить, ага!
Береговые проспали. Они вообще не ждали нападения. Особенно – со стороны моря. Моря, которое они считали своим и только своим. А говна им за воротник и чуть-чуть в рожу!
Виру брать начали сразу. Спящим резали глотки, да вбивали кинжалы в сердца и уши. Проснувшихся рубили и кололи. Спящих, впрочем, скоро не осталось. От криков проснулись все! Для полноты ощущений, начался пожар. Пламя жадно кидалось на высушенные солнцем и солью дома, тут же вгрызалось до черноты…
Хрис в тот день убил своего третьего врага. Такого не убить – себя не уважать и очень обделить! Статный, высокий воин в яркоблещущем шлеме – натер бронзу, начистил до солнечных зайчиков! – громок орал, раздавая команды, размахивал руками, указывая куда бежать и кого убивать…
Кузнец вышагнул из-за угла и с размаху огрел вождя клевцом в висок. Тонкий металл не смог остановить крепкое жало. Кость хрустнула. Воин пошатнулся, побледнел и рухнул, умерев сразу. Хрис упал на колени перед убитым.
Роскошный шлем просто обязан был стать его, хрисовым! Но крепкий ремешок был затянут слишком туго, узел не поддавался. А нож, как на зло, остался под лопаткой второго его убитого – где-то в паре домов отсюда. Он рвал пальцы, пытаясь распутать…
…Хрис отпрыгнул в последний миг – острое перо копья прогудело вплотную с ухом, чуть не распоров щеку. Кузнец запнулся о полено, упал… Успел схватиться за копье, до того, как враг начал замах… Удивительно легко вырвал древко из рук противника, поспешно ударил, ощутив, как перо, пробив тело насквозь, втыкается в бревенчатую стену.
Все случилось за пару ударов сердца, не дольше. Раз, и на стене висит приколотый защитник, пуча глаза и захлебываясь кровью пополам с пеной. Кузнец выдохнул, чувствуя, как бурлит кровь. Еще бы немножко, и на месте «бережка», был бы он. Разве что, не висел бы, а лежал.
Тут со стороны берега раздался утробный рев. Хрис выругался, изо всех сил рванул шлем. Ремешок, оставив на коже мертвеца глубокую борозду, лопнул. Кузнец сдернул добычу, сунул, не глядя в мешок. Заревело снова. Нужно было спешить!
Еще дома много раз говорили, и в дороге повторяли: «Услышал рог, бросай все и беги к воде. На бабе будешь? С бабы слезай! Кольцо снимаешь? Руку руби, на ходу сдернешь! Никто ждать тебя не собирается! Опоздаешь – беги по воде, как жук-водомерка! А то оторвут и жопу, и голову, злые хозяева!
И в горло насрут.
Хрис пробежал меж горящих домиков, выскочил на пристань. Лодки еще стояли, отчалило всего три.
Кузнец перепрыгнул через труп берегового, с парой стрел в груди. Пробежал с десяток шагов, прыгнул. Челн закачался, приняв его тяжесть.
- Вот и все на месте, - проухал Вэдастра, старший лодки. – Вперед!
От причала отталкивались, чем попало: ногами, руками, копьями. Гребцы с левого борта отчаянно загребали. Общие усилия помогли – лодкой будто из пращи швырнули. Раз, и они в море. А Красноперовка где-то далеко осталась. И пусть себе горит.
Настало время героических историй! Каждый болтал без умолку, перекрикивая других, рассказывая, как хитро и смело бился, повергая врагов в прах, пепел, грязь, песок, мочу и так далее… Дополняя нестройный хор, отчаянно мекают козы – запасливый Вэдастра прихватил двоих. У коз перепуганные глаза и острые копыта с рогами. «Начнут лодку раскачивать - выкину. Не посмотрю, что моя же добыча! – первым же и ругался на неудачное приобретение старший.
Как и предсказывали злоязыкие умники, попутный ветер стал встречным. Паруса убрали, заодно укрыв ими честно награбленное от дождя и брызг. И взялись за весла.
Переполненные добром лодки шли тяжело. Не скользили по волнам с изяществом сайгаков, а продавливали их, словно туры, бодающиеся друг с другом. Жаль только силы у людей были людские, а не бычьи!
Раз-два, раз-два, раз-два. И пока перед глазами не поплывет. А потом снова и снова…
На лодке, на которой шли степные из дальних поселков – из Бояна, Криша, их шаман, прося богов сменить ветер, приносил жертву духам моря. Неловко пилил глотку пленнику. Пленник хрипел, вопил от боли и страха. Порыв ветра донес брызги крови, обдал с головы до ног. Вэдастра, выпучив глаза, начал облизывать окропленные руки, приговаривая о сладости крови врага.
Духам, к сожалению, вкус не понравился. Или оскорбились тем, что им вручили красноперовца, считай, своего пасынка…
С отстающей лодки, чьи гребцы чересчур усердствовали во взятии виры, донеслись какие-то крики. Хрис присмотрелся и прислушался. Задние кричали про врагов, указывали за спину. Кто там и сколько их, было не разглядеть – ловко прятались за лодкой степных.
Крики стали громче, а враги виднее. Вэдастра хотел было остановиться, чтобы помочь, но, разглядев сколько преследователей, только сильнее налег на весло
Догоняющих было много! Куда больше, чем хотелось бы для честной драки!
На последней лодке гребли изо всех сил и даже чуть-чуть быстрее. Но их догнали. Степные, побросав весла, схватились за оружие. Но береговые не стали драться. Метнули копья, стрельнули из коротких луков, мгновенно уполовинив. И тут же подскочили вплотную, ударили с размаху носом в борт. Раз, и только добро поплыло по воде, вперемешку с головами.
Береговые не стали собирать отбитое, пройдя прямо по нему, щедро одаряя плывущих степных то ударом весла по темечку, то тычком копья в затылок.
Предательский ветер развернулся, подул в спину. На лодках береговых тут же поднялись небольшие паруса. Нетукская работа, чтоб им! Ничего, Степь придет в гости к предателям, спросит, отчего они торгуют с подлецами! Ох, как спросит!
Степные, хрипя от боли в усталых руках, навалились на весла – с парусом возни много, не успеть!
В ту лодку, что была за погибшей, копья не метали – кончились. Туда просто прыгнуло несколько врагов. С топорами и ножами. Короткая вспышка драки, и лодка перевернулась. Все в воде. Две лодки остановились, осталньые продолжили погоню. Враги вылавливали всех подряд. Своих вытаскивали, чужих резали – скучно, буднично, словно рыбу потрошили. Только не икра наружу лезет, а кровь и душа. Хотя, мертвецам-то плевать.
Следующей лодкой была та, на которой плыл Хрис. Как бы не старались, как бы не ломали спины и не рвали плечи, а не уйти. Враги уже рядом. Слышны их мерзкие ругательства, видна кровь невинных жертв на руках…
Вэдастра схватился за лук, выстрелил несколько раз. Лучше бы стрелы просто в море выкинул – толку ровно столько же, а усталости меньше. Разозлившись, Вэдестра швырнул лук в волны, следом отправил своих коз. Рогатые даже мекнуть не успели, как оказались в воде.
- Глядишь, о рога дно пропорют! – прохохотал Вэдастра и взялся за копье. – Суши весла, Степь, резать суков пора!
Лодка ощетинилась копьями, прикрылась щитами, выставила короткие рожки топоров. Только сунься, падло береговое! Бока отобьем, башку оторвем!
На носу лодки береговых, которая шла ровно на их ползущую еще, пока оставался разгон, стоял невысокий воин, с кувшином в руках. Из кувшина свисает тряпочный хвост. Тлеющий.
- Они крыс туда насадили, что ли?
- Пчел!
Кувшин метко упал в лодку, с треском разлетевшись на мелкие осколки, ударившись о борт, рядом с Вэдастрой. Из кувшина прыгнуло пламя. Яркое, чадное, горячее…
- Подожди, дядька Хрис, - острожно спросил Тракай, - а могила-то, к чему?
- Могила? – переспросил Хрис, мимолетно коснувшись шрама на руке. – Кака така могила?
- Ну эта, про которую ты знаешь, - Тракай махнул рукой, - вот эта, которая рядышком.
- А, эта… - кузнец помолчал немного. – Тут двоих хоронили, из дальних. Один утоп, его на берег выкинуло через месяц. Креветка поела – жуть! А от второго только сапоги остались. Копченные. Вот те сапоги тут и похоронили. Эх, хорошо гуляли! У меня башка неделю болела!
Хрис замолчал. Подумав, добавил:
- Мне вот шлем до сих пор жалко. Такая работа хорошая, а утонул. Пошел бычку на сральню. Такая вот невезуха.
Во всех прочих случаях, поступать следует вдумчиво, не спеша, с оглядкой и разумной предусмотрительностью.
Именно так и поступили с Красноперовкой!
Прикидывали, рассчитывали, спорили. Учитывали все – ветер, облака, солнце, течения… Шаманы даже спрашивали у Небесного Быка, не решит ли он вдруг скрыться за спиной Ночного Гостя, наплевав на все положенные сроки. С одной стороны, это сулило дополнительную внезапность, с другой же – красноперовцы могли встревожиться. Они-то, разумеется, те еще свиньи, и любят копаться в грязи, но головы все же поднимают, и вверх смотрят.
Небесный Бык презрительно промолчал. И шаманы, вытерев слезящиеся красные глаза, заверили, что с его стороны никаких неожиданностей ждать не стоит.
Месть должна свершиться и свершится!
Собирались мстить за жизни четырех рыбаков из степных, унесенных на оторвавшейся льдине. Бедолаги продрожали бесчисленное множество дней, чуть не умерли с голоду, пока течением их не прибило к матерому льду, за которым виднелись глиняные утесы, за которыми и пряталась Красноперовка.
Их зарезали прямо на промерзшем песке, бросив на поживу чайкам. И за такое нужно было брать виру кровью. И не только кровью.
Красноперовка, огромный поселок на берегу моря, жил не только морем и убийством безоружных. Да, там собирали ракушки, ловили рыбу и креветку. Но главный доход – соль. Ее выпаривали, собирали, сушили. И продавали Степи по слишком высокой цене. Конечно же, все понимали, что какую бы цену береговые не назначили, степные будут недовольны. Но вслух про это никто не говорил. К чему сотрясать воздух и так известными словами?
Богатство к богатству! Сила к силе! У Красноперовки завелись не только свои лодки, но и свои стада, ходившие по округе. Еще немного, и начнут в степи ставить свои убогие домишки из плавника… А там и всю степь захапают своими загребущими лапами, больше похожими на их же любимые весла! Те из степных, кто живет поблизости, и так уже начинает прислушиваться к мнению береговых куда больше, чем следовало!
Мстителей собралось слишком много. Десяток лодок, имевшихся у степных, столько просто бы не унес! Места на всех не хватило бы! А если даже и поставить всех стоймя, набив, словно соленых рыбин, то борта оказались бы вровень с водой. Засхлестнет первая же волна. И волны не надо! Чуть заволновалось море, и все, приплыли. Сушите штаны, кто выплыл. Да и куда добычу, то есть, конечно, виру грузить, а?
Пришлось тянуть жребий. Те, чьи пальцы вытащили короткие соломинки, горевали не долго. Ушли встречь солнцу, к горам. Там тоже есть, кому мстить! А если нету, то это только пока! Они постараются, чтобы появились - вон, сколько мешков с собою прихватили! С пустыми вернутся – жены через порог не пустят.
Принесли жертву богам, а попросту говоря – жахнули по голове древним каменным топором пленника (все из той же Красноперовки родом!), взятого в схватке с полгода назад. Труп с проломленным черепом сбросили в трещину в скале. Оттуда поднимался дым, надышавшись которым, даже простой человек становился ненадолго шаманом (проблевавшись, снова становился простым – только с больной головой). И, наверное, жили духи.
И поплыли.
Дорога была долгой! Плыли только по ночам, днем прячась от любопытных вражеских глаз в камышах или в зарослях ив и прочей прибрежной зелени. Наскоро перекусывали сухим – костер развели всего раз, когда все вокруг укрылось под густым туманом. Выставляли зевающих часовых и ложились спать. Дрыхли без задних ног!
Ветер дул в паруса всю дорогу. Одни радовались – видно же, что боги за них! Торопят, подталкивают, помогают свершить правое дело! Одобряют, одним словом. Другие, поумнее да поопытнее, прикидывали, что назад будет отнюдь не сподручно. Против ветра-то! Весла – наше все, будь они прокляты! Мы-то, чай, не береговые! Нам седло сподручнее!
Напали под утро, как положено. И стража рты зевотой рвет, глаза слипающиеся трет, лучинки в них ставляет. И целый день остается, чтобы всякое полезное чужое сделать полезным своим! Попробуй в потемках мешок набить, ага!
Береговые проспали. Они вообще не ждали нападения. Особенно – со стороны моря. Моря, которое они считали своим и только своим. А говна им за воротник и чуть-чуть в рожу!
Виру брать начали сразу. Спящим резали глотки, да вбивали кинжалы в сердца и уши. Проснувшихся рубили и кололи. Спящих, впрочем, скоро не осталось. От криков проснулись все! Для полноты ощущений, начался пожар. Пламя жадно кидалось на высушенные солнцем и солью дома, тут же вгрызалось до черноты…
Хрис в тот день убил своего третьего врага. Такого не убить – себя не уважать и очень обделить! Статный, высокий воин в яркоблещущем шлеме – натер бронзу, начистил до солнечных зайчиков! – громок орал, раздавая команды, размахивал руками, указывая куда бежать и кого убивать…
Кузнец вышагнул из-за угла и с размаху огрел вождя клевцом в висок. Тонкий металл не смог остановить крепкое жало. Кость хрустнула. Воин пошатнулся, побледнел и рухнул, умерев сразу. Хрис упал на колени перед убитым.
Роскошный шлем просто обязан был стать его, хрисовым! Но крепкий ремешок был затянут слишком туго, узел не поддавался. А нож, как на зло, остался под лопаткой второго его убитого – где-то в паре домов отсюда. Он рвал пальцы, пытаясь распутать…
…Хрис отпрыгнул в последний миг – острое перо копья прогудело вплотную с ухом, чуть не распоров щеку. Кузнец запнулся о полено, упал… Успел схватиться за копье, до того, как враг начал замах… Удивительно легко вырвал древко из рук противника, поспешно ударил, ощутив, как перо, пробив тело насквозь, втыкается в бревенчатую стену.
Все случилось за пару ударов сердца, не дольше. Раз, и на стене висит приколотый защитник, пуча глаза и захлебываясь кровью пополам с пеной. Кузнец выдохнул, чувствуя, как бурлит кровь. Еще бы немножко, и на месте «бережка», был бы он. Разве что, не висел бы, а лежал.
Тут со стороны берега раздался утробный рев. Хрис выругался, изо всех сил рванул шлем. Ремешок, оставив на коже мертвеца глубокую борозду, лопнул. Кузнец сдернул добычу, сунул, не глядя в мешок. Заревело снова. Нужно было спешить!
Еще дома много раз говорили, и в дороге повторяли: «Услышал рог, бросай все и беги к воде. На бабе будешь? С бабы слезай! Кольцо снимаешь? Руку руби, на ходу сдернешь! Никто ждать тебя не собирается! Опоздаешь – беги по воде, как жук-водомерка! А то оторвут и жопу, и голову, злые хозяева!
И в горло насрут.
Хрис пробежал меж горящих домиков, выскочил на пристань. Лодки еще стояли, отчалило всего три.
Кузнец перепрыгнул через труп берегового, с парой стрел в груди. Пробежал с десяток шагов, прыгнул. Челн закачался, приняв его тяжесть.
- Вот и все на месте, - проухал Вэдастра, старший лодки. – Вперед!
От причала отталкивались, чем попало: ногами, руками, копьями. Гребцы с левого борта отчаянно загребали. Общие усилия помогли – лодкой будто из пращи швырнули. Раз, и они в море. А Красноперовка где-то далеко осталась. И пусть себе горит.
Настало время героических историй! Каждый болтал без умолку, перекрикивая других, рассказывая, как хитро и смело бился, повергая врагов в прах, пепел, грязь, песок, мочу и так далее… Дополняя нестройный хор, отчаянно мекают козы – запасливый Вэдастра прихватил двоих. У коз перепуганные глаза и острые копыта с рогами. «Начнут лодку раскачивать - выкину. Не посмотрю, что моя же добыча! – первым же и ругался на неудачное приобретение старший.
Как и предсказывали злоязыкие умники, попутный ветер стал встречным. Паруса убрали, заодно укрыв ими честно награбленное от дождя и брызг. И взялись за весла.
Переполненные добром лодки шли тяжело. Не скользили по волнам с изяществом сайгаков, а продавливали их, словно туры, бодающиеся друг с другом. Жаль только силы у людей были людские, а не бычьи!
Раз-два, раз-два, раз-два. И пока перед глазами не поплывет. А потом снова и снова…
На лодке, на которой шли степные из дальних поселков – из Бояна, Криша, их шаман, прося богов сменить ветер, приносил жертву духам моря. Неловко пилил глотку пленнику. Пленник хрипел, вопил от боли и страха. Порыв ветра донес брызги крови, обдал с головы до ног. Вэдастра, выпучив глаза, начал облизывать окропленные руки, приговаривая о сладости крови врага.
Духам, к сожалению, вкус не понравился. Или оскорбились тем, что им вручили красноперовца, считай, своего пасынка…
С отстающей лодки, чьи гребцы чересчур усердствовали во взятии виры, донеслись какие-то крики. Хрис присмотрелся и прислушался. Задние кричали про врагов, указывали за спину. Кто там и сколько их, было не разглядеть – ловко прятались за лодкой степных.
Крики стали громче, а враги виднее. Вэдастра хотел было остановиться, чтобы помочь, но, разглядев сколько преследователей, только сильнее налег на весло
Догоняющих было много! Куда больше, чем хотелось бы для честной драки!
На последней лодке гребли изо всех сил и даже чуть-чуть быстрее. Но их догнали. Степные, побросав весла, схватились за оружие. Но береговые не стали драться. Метнули копья, стрельнули из коротких луков, мгновенно уполовинив. И тут же подскочили вплотную, ударили с размаху носом в борт. Раз, и только добро поплыло по воде, вперемешку с головами.
Береговые не стали собирать отбитое, пройдя прямо по нему, щедро одаряя плывущих степных то ударом весла по темечку, то тычком копья в затылок.
Предательский ветер развернулся, подул в спину. На лодках береговых тут же поднялись небольшие паруса. Нетукская работа, чтоб им! Ничего, Степь придет в гости к предателям, спросит, отчего они торгуют с подлецами! Ох, как спросит!
Степные, хрипя от боли в усталых руках, навалились на весла – с парусом возни много, не успеть!
В ту лодку, что была за погибшей, копья не метали – кончились. Туда просто прыгнуло несколько врагов. С топорами и ножами. Короткая вспышка драки, и лодка перевернулась. Все в воде. Две лодки остановились, осталньые продолжили погоню. Враги вылавливали всех подряд. Своих вытаскивали, чужих резали – скучно, буднично, словно рыбу потрошили. Только не икра наружу лезет, а кровь и душа. Хотя, мертвецам-то плевать.
Следующей лодкой была та, на которой плыл Хрис. Как бы не старались, как бы не ломали спины и не рвали плечи, а не уйти. Враги уже рядом. Слышны их мерзкие ругательства, видна кровь невинных жертв на руках…
Вэдастра схватился за лук, выстрелил несколько раз. Лучше бы стрелы просто в море выкинул – толку ровно столько же, а усталости меньше. Разозлившись, Вэдестра швырнул лук в волны, следом отправил своих коз. Рогатые даже мекнуть не успели, как оказались в воде.
- Глядишь, о рога дно пропорют! – прохохотал Вэдастра и взялся за копье. – Суши весла, Степь, резать суков пора!
Лодка ощетинилась копьями, прикрылась щитами, выставила короткие рожки топоров. Только сунься, падло береговое! Бока отобьем, башку оторвем!
На носу лодки береговых, которая шла ровно на их ползущую еще, пока оставался разгон, стоял невысокий воин, с кувшином в руках. Из кувшина свисает тряпочный хвост. Тлеющий.
- Они крыс туда насадили, что ли?
- Пчел!
Кувшин метко упал в лодку, с треском разлетевшись на мелкие осколки, ударившись о борт, рядом с Вэдастрой. Из кувшина прыгнуло пламя. Яркое, чадное, горячее…
- Подожди, дядька Хрис, - острожно спросил Тракай, - а могила-то, к чему?
- Могила? – переспросил Хрис, мимолетно коснувшись шрама на руке. – Кака така могила?
- Ну эта, про которую ты знаешь, - Тракай махнул рукой, - вот эта, которая рядышком.
- А, эта… - кузнец помолчал немного. – Тут двоих хоронили, из дальних. Один утоп, его на берег выкинуло через месяц. Креветка поела – жуть! А от второго только сапоги остались. Копченные. Вот те сапоги тут и похоронили. Эх, хорошо гуляли! У меня башка неделю болела!
Хрис замолчал. Подумав, добавил:
- Мне вот шлем до сих пор жалко. Такая работа хорошая, а утонул. Пошел бычку на сральню. Такая вот невезуха.