irkuem (irkuem) wrote,
irkuem
irkuem

Глава 17. Патроны и слайды

17.04.1893
<За 32 дня до...>

Рано утром, когда солнце только поднялось из постели вызолоченных рассветом розоватых облаков, окрасив небо в нежные пастельные оттенки – на зелёные равнины пала тень.
Тень скользила по полям и лугам, по холмам, увенчанным мельницами, укрывала собой деревни с курящимися над крышами дымками из труб – и пробегала дальше. Работавшие в полях крестьяне задирали головы, придерживая шапки, и провожали взглядами плывущий в вышине дирижабль.
Пассажирский летучий гигант среднего класса держал курс на юго-запад, в направлении Лютеции. Баллон, обшитый серо-зелёной тканью, украшали белые щиты с синими львами Мейнингена, а на флагштоке под брюхом гондолы трепетал вымпел перевозочной компании. Купаясь в солнечном свете и потоках ветра, дирижабль плавно набирал высоту в поисках попутных воздушных течений, сверкая на солнце искрами иллюминаторов гондолы…

– Господа пассажиры! – раздался за дверью каюты голос стюарда. – Через час прибываем в Лютецию. Просьба всех убрать каюты и приготовиться; не забывайте личные вещи! Господа пассажиры…!
– Слышала, сестрица? – окликнул Бальдр. – Пора собираться! Ничего не забывай!
Фрейя, разглядывавшая землю с высоты, отвернулась от иллюминатора и уныло взглянула на напарника. Бальдр, в полупрозрачном пеньюаре на голое тело с вырезом до середины спины, сидел перед зеркалом и «наводил красоту». Придирчиво разглядывая отражение, будто художник недописанную картину, он касался кисточкой то щеки, то скулы. Тонкое искусство грима: тени там, румяна здесь – и вот уже совсем другое лицо.
«Театр» ценил хороший грим. Равно как и умелую актёрскую игру. Притворство, обман, мистификация – синдикат разыгрывал эти козыри с неизменным успехом.
– Я уже всё собрала, – смиренно сообщила Фрейя, усевшись на койку. Действительно, из всех вещей при ней был лишь саквояж с одеждой, личными мелочами… и, разумеется, надёжно запрятанным пистолетиком-мышебойкой.
– Вот и славно, – Бальдр прилепил на щёку родинку-мушку, приклеил тонкие накладные усики; рассмотрев себя со всех ракурсов, удовлетворённо кивнул, стянул и отбросил ночнушку – и принялся одеваться. Шёлковое бельё, белая сорочка с моднейшей красно-золотой вышивкой в ориентальном стиле, щегольский шейный платок, сюртук-визитка… Полуэльф менялся на глазах, даже движения становились иными – неспешными, исполненными спокойного достоинства. Манеры истинного жантильома, господина из полусвета, возвращающегося из Княжеств в салонный блеск столицы.
– И не забудь самое главное! – добавил Бальдр, натянув белые перчатки. В довершение, он надел цилиндр с заткнутым за ленту фазаньим пером – единственный фривольный штришок в чопорном образе, призванный создать иллюзию лёгкой чудаковатости. Вполне в духе тех ролей, что им предстояло играть.
– Да мне и забывать нечего, – Фрейя тоже подошла к зеркалу; поправила кудри, окрашенные в медно-рыжий и спадавшие из-под новомодной шляпки с вуалью. Платье она выбрала специально по мейнингенской моде для официальных приёмов: без обычного для Лютеции глубокого декольте (нравы в Йормланде и подконтрольных ему Княжествах были куда суровее и патриархальнее халлисианских), с рукавами-фонариками. Руки затянуты в длинные перчатки, довершая образ выросшей в скромности, но стремящейся к столичному сиянию девицы из северных краёв. И даже речь менять не надо: собственный говор Фрейи очень походил на йормский акцент…
– Нечего?
– Ну, да. Документы, деньги, билеты, оружие…
– Ай-яй-яй, сестрица, ты меня снова огорчаешь! – качнул головой Бальдр. Фрейя ещё не успела вздрогнуть от этих слов, а полуэльф уже поймал её за запястье – и сдавил пальцами болевую точку, так, что девушка вскрикнула, зашипела сквозь зубы. Напарник слишком хорошо знал её тело: и вовсе не в приятном и пикантном смысле, обычном между мужчиной и женщиной.
– Самое главное, что ты должна помнить: не пытайся делать глупостей, – процедил Бальдр, крепко взяв Фрейю за плечо. – Попробуешь обмануть, сбежать или облажать операцию – сама знаешь, что будет.
Девушка кивнула, преодолевая боль. Да, она знала. Очень хорошо знала. Стоит ей поступить неправильно – и… нет, она не умрёт.
Хуже. Умрут те, кто окажется между ней и «Театром». Такое уже бывало единожды, и повторять этот опыт ей хотелось меньше всего.

Дирижабль причалил к среднему уровню Эльфийской Башни. Дождавшись трёх ударов колокола, Фрейя и Бальдр взяли багаж, и вышли в коридор, застланный каучуковыми дорожками. (Как и все палубы на дирижабле: череда трагедий на заре аэростатического воздухоплавания приучила к осторожности – никакого курения на борту, ничего, что могло бы вызвать случайную искру). У входа стюарды раздавали обувь, сданную пассажирами на время полёта.
Паровой лифт доставил полуэльфов на твердь земную. Выйдя из башни и пробравшись сквозь толпу (какой-то ушлый черномазый карманник попытался запустить руку в их добро – и с воем отпрянул, когда Бальдр, не глядя, поймал его за кисть и сжал до хруста сломанных пальцев), они оказались на площади, где под сенью платанов сгрудились разномастные экипажи и локомобили.
– Месье Эрстед, мадам Эрстед! Рад видеть, безмерно рад! – услужливый, седой человечек распахнул перед напарниками дверцу локомобиля, украшенную гербом в виде раскрытой и объятой пламенем книги в лавровом венке. Как только Фрейя и Бальдр уселись в салон, хлопнули двери – и машина тронулась с места, вырулив на проспект.
– Мы так счастливы приветствовать наших щедрых благодетелей! – тараторил встречающий, пока водитель крутил рулевое колесо. Локомобиль катил по проспекту, обсаженному деревьями, уже одевающимися первой листвой; в моторном отсеке тихо жужжал и посвистывал двигатель. Фрейя любовалась в окошко проплывающими мимо зданиями, каменной резьбой фасадов, бликующими на солнце окнами и витринами. Сколько она уже не была в Лютеции?.. – В наши прискорбные времена, когда чернь опасается науки, видя в чудесах электричества и пара какое-то сказочное колдовство, а сильные мира сего воспринимают знание лишь как средство добычи денег и уничтожения ближнего своего в войне – как отрадно, что ещё есть щедрые и добрые сердца, жертвующие последним очагам знания!
– Да, да, месье Берстайн, очень печально, – величественно кивал Бальдр. Он сполна вжился в роль скучающего богача, едущего на собрание меценатов Лютецианского университета. – Мы с моей дражайшей Жаклин только что вернулись из Мейнингена, бывали и в Йормланде: увы, страна, подарившая цивилизации величайших философов и поэтов – Йохана Гётца, фон Копфа, Ферблибена, Карла Маркса! – ныне превращается в военный лагерь, где грубейшие генералы принуждают люд ходить строем, а гномьи воротилы уже подсчитывают прибыль от грядущих кровавых боен! Право слово, я планирую вложиться в крупную научную экспедицию за океаном: быть может, мы тоже поедем – хоть на год убраться подальше от этой обезумевшей земли…
– Правда? – воспрянул Берстайн. – Экспедиция? И куда же?
– В Теотиукан! – вклинилась Фрейя. – Знаете, гоблинская империя в Мезолемурике. Нас очень интересуют тамошние древние города: вы же слышали, что их предки владели астрономией за тысячу лет до египетских звездочётов?
– О, воистину подвиг во имя науки! Это ведь рискованнейшее предприятие: пустынные земли, скорпионы, змеи… Не говоря уже о самих гоблинах, этих зеленошкурых чудовищах, вырывающих у жертв внутренности на алтарях! – Берстайн произнёс это со сладким, завистливым ужасом человека, в жизни не покидавшего уютного кабинета, зато с наслаждением читающего романы в дешёвых обложках и газетные статьи о подвигах бравого полковника Фуррета в чужеземных джунглях и пустынях.
– Всё решает подготовленная команда, месье, – успокоил учёного Бальдр. – И, разумеется, хорошие стволы. Грубая военная сила тоже может быть полезной, если поставить её на стражу прогресса и научной мысли, знаете ли! Мало на свете проблем, которые нельзя решить, если у тебя есть пистолет…
Последние слова Бальдр, слегка выйдя из роли, произнёс с привычными ему интонациями. Но Берстайн лишь покивал, не заметив. Как же часто, флегматично подумала Фрейя, учёные мужи и корифеи знания бывают слепы и глупы ко всему за пределами их профессии!
Оставив позади оживлённые кварталы, локомобиль въехал в ворота, украшенные кованым гербом университета – всё той же книгой в венке: потянулись корпуса в окружении парков. У крыльца одного из зданий машина затормозила. Фрейя и Бальдр выбрались наружу и поднялись по лестнице, минуя студентов в мантиях, рассевшихся тут и там на перилах и просто на ступенях с книгами и конспектами.
Берстайн провёл гостей чередой просторных, светлых коридоров с высокими окнами, украшенных портретами и бюстами в нишах – и остановился у закрытых дверей одного из лекториумов.
– Ваши уважаемые товарищи уже собрались. Не смею мешать, – почтительно сообщил он. Что за дверью ждали серьёзные люди, понятно было без слов: учитывая, что по бокам от неё дежурили двое крепких, плечистых ребят в строгих костюмах. У обоих зеленоватая кожа, звериные черты лица и выпирающие из-под нижней губы клыки; волосы заплетены в тугие косички и собраны в пучок на затылке. Полуорки. И не отребье из трущоб, а опытные профессионалы – судя по татуировкам на лицах.
Лекториум был погружён в сумерки: высокие окна задёрнуты шторами, ряды столов и скамей уходили ступенями в полумрак под сводами. И всё равно, Фрейя с первого взгляда узнала пятерых человек, рассевшихся в первом ряду, будто прилежные студенты. И едва удержалась от того, чтобы вздрогнуть и отпрянуть. Каприз судьбы это, или насмешка высшего руководства – то, что её поставили в группу именно… с ЭТИМИ?
Если быть точным, людей в компании было всего четверо. Пятым, и самым заметным, был тролль, вальяжно развалившийся сразу на два места. Как все дети своего рода, был он могучего телосложения, почти двух с половиной метров ростом, с грубой серой шкурой, широкими плечищами и мощными руками. И с заметным пузом, впрочем, производящим впечатление не тучности, но силы и мощи. Чёрные волосы на бугристой голове были собраны в хвостик: грубую рожу с выпяченными ноздрями и мощными челюстями украшала пара клыков – поменьше, чем орочьи, и выглядывавшие из-под верхней, а не нижней губы. В отличие от хищников-орков, тролли изначально были преимущественно всеядны: вот только их челюсти и зубы могли не только грызть кости, но и дробить камни. Средний тролль превосходил орка настолько же, насколько орк – человека.
– Бальдрр, – низким голосом прорычал он при виде вошедших полуэльфов. – И сестрра Бальдрра. Прривет вам, – и кивнул.
– Привет тебе, Драгомир, и приветствие всему почтенному собранию! – Бальдр снял цилиндр и изобразил насмешливый поклон. Все присутствующие обернулись к гостям.
– Arschloch! – выругался пожилой, сухопарый мужчина с загорелым лицом, светлыми волосами до плеч и пшеничными усами, переходившими в баки. Одет он был в неброский дорожный костюм, в глазу блестел монокль. – Опять этот Schwuchtel и его проклятая шлюшка? Почему меня не предупредили, что с нами будут полуэльфийские отродья?! Шмультке! Меня же не предупредили?
– Так точно, херр барон! Никак нет, херр барон! – поспешно отозвался невысокий, чернявый тип с глубокими залысинами и в круглых очках. В руках он держал пухлую записную книжку и карандаш. – Осмелюсь доложить, состав группы не уточнялся до момента встречи!
– И вам доброго здравия, Барон! – с широкой улыбкой пожелал Бальдр, спускаясь по ступеням. Фрейя последовала за ним, стараясь не наступить на подол. – Как ваше здоровье, хороша ли была последняя охота?
– Добыл парочку сукиных детей, ничего особенного, – сердито проворчал усатый. – Для настоящего трофея – твоей башки – у меня припасено хорошее местечко над камином: а шкуру твоей сучки постелю перед ним на пол!
– Лучше в ванную комнату. Кожа не пропускает воду, – посоветовал Бальдр, и Фрейя не сумела сдержать дрожи.
Она презирала себя за слабость, за то, что не могла оставаться равнодушной к ранящим и пугающим словам этих выродков – но ничего поделать с этим не могла. В прошлой жизни, ещё будучи ловкой и беспринципной международной авантюристкой, Фрейя наивно думала, что умеет держать себя на публике. Для всех окружающих у неё был припасён целый букет масок-лиц: как же самонадеянна она была, веря, что в этом представлении она – примадонна на сцене…
«Театр» лишил иллюзий. Показал закулисье жизни во всём ужасе темноты и паучьих углов. Познакомил с настоящими чудовищами.
И сейчас эти чудовища были вокруг неё. В этом лекториуме, во всей столице, да что там – во всём мире Фрейя была одна-одинёшенька среди врагов.
– Последнее, что я стал бы делать, это выслушивать советы по обустройству интерьера от грязного полукровки! – мгновенно завёлся Барон. (Фрейя мельком подумала, нарочно ли Бальдр сделал ему замечание). – Кто вообще, мать твою, дал тебе право разговаривать со мной?!
– Раз уж нас поставили работать вместе, Барон, то обойтись без разговоров не выйдет при всём желании, – спокойно возразил Бальдр. – Вряд ли под огнём врага у меня будет время передавать вам официальные послания через вашего верного Шмультке.
– Я б посмотррел на такой циррк! – пробурчал Драгомир и глухо рыкнул сквозь клыки, что означало смешок.
– Scheissdreck! Изо всех возможных кандидатур мне дают в команду этого гнусного лицедея и потаскушку! Хотел бы я знать, кому пришла в голову такая издевательская…
– Если вы желаете оспорить решения высшего руководства, Барон, – прервал излияния усача мягкий, негромкий голос, – то вы вполне можете сделать это лицом к лицу. Насколько можно так сказать, конечно, – прозвучал тихий смешок.
Откуда взялась эта фигура за укутанной тенями кафедрой? Неслышно появилась из скрытой двери, пока остальные были заняты перепалкой? Или поднялась из незримого люка, как демон на театральной сцене? Фрейя не удивилась бы ничему. Но все остальные, похоже, тоже не заметили появления нового лица.
«Лица»… Человек (а человек ли?) был облачён в чёрную, складчатую профессорскую мантию, скрадывавшую фигуру; на руках перчатки, на голове несуразный угловатый берет. А когда загадочный гость поднял голову, Фрейя судорожно вздохнула. Вместо лица на них взглянула носатая маска, разрисованная белым и золотым.
– Добрый день, господа. Мы рады видеть вас всех в добром здравии… и, что немаловажно, в полном составе. Впрочем, вы, кажется, предъявляли к последнему какие-то возражения, барон фон Пельт?
– А? Кхм, кхм. Нет. Разумеется, нет, – мигом сбавив тон, ответил Барон. – Мы с Бальдром, хм, немного не сошлись во вкусах относительно убранства ванной комнаты, вот и всё. Никаких возражений, конечно же. Не так ли, Бальдр?
– Безусловно, херр барон, – полуэльф сдержал усмешку.
– Вот и славно. Однако, будем же гостеприимны. Бальдр, Фрейя, не стесняйтесь, проходите и садитесь. Нам предстоит разговор.
– Маэстро Вилоро… – не сразу справилась с голосом Фрейя. – Большая честь встретить вас!
– А ты всё так же не изменяешь изысканным манерам, – в искажённом маской голосе Фрейе почудилась улыбка. – Тем лучше. Присаживайся.
Фрейя осторожно опустилась на скамью рядом с последними двумя членами группы, которые с самого начала не проронили ни слова. Оба были слишком заняты. Рослая, крепко сложенная девушка со скуластым, веснушчатым лицом и перекинутой через плечо светлой косой деловито снаряжала капсюльный револьвер: отмеряла порох в каморы барабана, вставляла пыжи, шомполом заталкивала внутрь пули. Оторвавшись от своего занятия, она подняла на Фрейю безмятежный взгляд голубых глаз:
– Здравствуй, Фрейя, – спокойно сказала она. – Рада тебя видеть!
– Привет, Труди, – пересилив себя, ответила полуэльфийка. – Я… тоже рада. И ты здравствуй, Марти!
Светловолосый и голубоглазый парень дружелюбно кивнул в ответ. Перед ним на парте лежала барабанная винтовка с откинутым магазином, вдоль ствола рядком расставлены патроны: юноша брал их по одному и маленьким напильником любовно надпиливал крест-накрест округлые головки пуль. Чертами лица и россыпью веснушек Марти удивительно походил на Труди. Неудивительно, ведь они и были близнецами – Мартин и Гертруда ван Эйк, неразлучная парочка.
– У тебя сегодня бледный вид, – сочувственно заметила Труди. – Это из-за херра барона? Не обращай внимания, – девушка понизила голос до шёпота. – Он злой потому, что на последней охоте промазал: вместо сердца попал в шею, прямо в артерию, кровищи было – как винную бутылку расколошматили! Ты же знаешь, как он не любит портить трофеи!..
– А-ага, – дёргано кивнула Фрейя. Она знала о пристрастиях барона, и предпочла бы не слушать о них ничего и никогда.
– И цвет лица нездоровый, – сообщила Гертруда, расстроено щёлкнув языком. – Знаешь, тебе надо завязывать с выпивкой. Послушай меня, пока не поздно! Я тут вырезала из журнала страничку, там эльфийская программа оздоровления: если хочешь, попробуем вместе. Диета, режим, медитации – за месяц станешь свеженькая, как девочка! К тому же, ты сама наполовину эльф – значит, на тебя в полтора раза лучше подействует! – Труди рассмеялась и похлопала Фрейю по плечу. Полуэльфийка бледно улыбнулась.
К чему всё это, подумала она. На что рассчитывает Труди ван Эйк? Неужели и вправду хочет притвориться её подругой? Нет, Гертруда никогда не мучила полуэльфийку, как Бальдр, никогда не прикидывалась доброй и заботливой, чтобы потом сделать больно. Наоборот, всегда относилась к Фрейе хорошо, стараясь утешить и подбодрить… И это пугало ещё больше.
Неужели Труди думает, что она всё забыла? Забыла, как…

Простите, глава снова большая. Чтобы не множить посты - глава целиком
Tags: Эмеральд-Экспресс
Subscribe

Posts from This Journal “Эмеральд-Экспресс” Tag

  • Post a new comment

    Error

    default userpic

    Your IP address will be recorded 

    When you submit the form an invisible reCAPTCHA check will be performed.
    You must follow the Privacy Policy and Google Terms of use.
  • 11 comments

Posts from This Journal “Эмеральд-Экспресс” Tag