Судно скрипело всем, чем можно. Бывший сейнер каждым сочленением проклинал судьбу. И проклинал небесных Богов, отведших ракету от причальной стенки. Тогда все бы и закончилось. Мгновенно и бесповоротно. Ослепительный взрыв, краткий миг затмевающей сознание боли в ломающихся ребрах-шпангоутах. И прохлада морской воды, несущая забвение…
Но все получилось совсем не так. В биографии сейнера присутствовало многое. Тут были и выходы за рыбой, похожие друг на друга как капли, и залитая кровью палуба, и латание дырок в бортах, и смена порта приписки, и много еще чего. Интересного и не очень.
Судьба круто изменилась совсем недавно, меньше недели назад. Над спящей Таманью единым хором взревели двигатели. Над портом взлетела ввысь частая стрельба. И вдруг, совсем рядом с сейнером оказались угловатые коробки бронетранспортеров, с такими родными звездами на бортах…
И сейчас, кораблик шел домой. Рубил наскоро заплатанным форштевнем воду, вскарабкивался на спины волн, рокотал изношенным движком…
- Воды… - простонал кто-то сбоку. Левашов попытался повернуть голову – голос показался знакомым. Но не получилось. Вспыхнули перед глазами красные круги, сменившиеся темнотой.
- Воды… - снова послышалось сквозь туман.
- Сейчас, сейчас!
В губы ткнулось горлышко «полторахи», приспособленной под поилку. Сержант понял, что знакомый голос – ему и принадлежит. Вода, тонкой струйкой вливавшаяся внутрь, приносила с собой и ясность мыслей. Кое-как сфокусировав взгляд, сержант разглядел спину, одетую в заляпанный бурыми пятнами халат. Почувствовав внимание, владелец спины развернулся. И обрадовано сказал:
- О! Еще один очухался. Будь здоров, сержант!
Болело все. Начиная от пальцев ног, заканчивая головой. Даже уши, и те, в такт работы сердца наливались болью. Добавляя неприятных ощущений, ритмично ходил вверх-вниз пол. И над головой, чуть ли не у самого лица, раскачивалась, затянутая мелкой сеткой лампа, выхватывающая из окружающей темноты облупившуюся краску на потолке и стенах.
- Вы, уважаемый, на борту госпитального судна «Сергей Юдин». С чем я вас торжественно поздравляю! – не дожидаясь вопроса, поспешил с ответом то ли врач, то ли санитар, старательно проговаривая каждый слог. Но все равно, слова проходило словно сквозь вату.
Сержант очень медленно, старясь не дергать звенящей головой, огляделся. В дерганом свете единственной лампы, всех деталей было не рассмотреть при всем желании, но примерную картину Левашов понял. Действительно, госпитальное судно. Трюм. Небольшой, метра три в ширину, метров пять в длину.
- Друг… - кое-как прошипел сержант. Горло, смоченное водой понемногу оживало. Но на речи, более долгие, чем одно слово, оказалось неспособно.
- Ушиб всей бабки! – туманно пояснил «халат».
Сосед Левашова, скрытый под толстым слоем бинтов, вдруг завыл. Низко и утробно. Санитар, ухватив с рундука небольшой ящичек, перешагнул через сержанта. Бросив тому:
- Контузия у тебя. И вывих матки. Спи!
Левашов честно попытался заснуть. Не получалось. Только затих сосед справа, получив полновесную дозу промедола, как завелся сосед слева. Успокоился тот – поменялся ветер. И в борт зашлепали волны…
Качка неожиданно кончилась, сменившись мелкой дрожью. Левашов настороженно дернул за полу, окончательно ставшего бурым, халата снова перешагивающего через него санитара.
- Приехали! – медик растер по лицу пот. – Щас выгружаться начнем!
Санитар не обманул. И десяти минут не прошло, как по трапу загремели ботинки. Сквозь узкий люк носилки протискивали с трудом. Сержант изо всех сил ухватился за раму. Вывалится и приложиться головой ему совершенно не улыбалось. Пронесло!
Вынеся наружу, "портовские" оставили носилки на палубе, и скрылись в чреве судна. Сержант лежал, глядя в небо и наслаждался. После спертого воздуха трюма, состоящего больше из крови, гноя и лекарств, запах снаружи показался неземным. И плевать, что воняет креозотом и прочими горюче-смазочными. Плевать, что снова разболелся ушибленный и переломанный организм...
С берега, на борт поднялась очередная пара носильщиков. Наклонилась, ухватила, вздернула…
Совсем рядом – коснуться рукой, проплыла вода, вся в ошметках пены...
Левашов на секунду прикрыл глаза, чтобы так не слепило Солнце, застывшее в зените. А когда открыл, над ним склонилась заплаканная Даша:
- Живой!!!
- Ага… - прохрипел сержант. – Живой…
- Уйди, женщина! – проворчал рядом Мухтарыч. – Я ему щас спиртику, на чабреце…
Левашов улыбнулся и снова соскользнул в сон. Он вернулся домой.
________________________________________
Понемногу возвращаюсь к своему военно-морскому постапу.