Изморозь задвинул жутко скрипучий ящик стола - с деревом тоже тут все хорошо, с мастерами паршиво. Нет склонности к изящной работе, везде норовят такое соорудить, чтобы с их скамейкой можно было на медведя идти. Откинулся на спинку стула, обтянутую для тепла оленьей шкурой. Подул на замерзающие пальцы - вроде и стены надежно законопачены, и печь жарко горит, а все равно холодно. Пронзает лучше точеного шила! Вода по утрам в лужах звонко хрустит, а в океане потихоньку покрывается тонким слоем “ледяного сала”. Не опоздать бы! А то не хотелось бы вмерзнуть в лед и несколько лет носиться посреди айсберга, изображая призрак из старых морских легенд.
Плыть в Любеч решили давно. Все откладывали. Хотя надобность с каждым днем становилась все заметнее и заметнее. Но не получалось резко все бросить и отплыть.
Оно ведь как бывает? Сперва надо сделать одно, затем другое, третье... И все такое нужное! И с Кастором порешать бы, и незаконную порубку пресечь. И к зимовке подготовиться, набить тюленей, пока не ушли к материку.
Потом разобраться с хитроумным учетом трофеев - чтобы и наниматель сообразил, что таким героям можно плату бы и увеличить, и не менее героическим сослуживцам-старожилам поперек дороги не вылезти, да и всех вышеуказанных не обделить!
Впрочем, когда деваться некуда, то никуда и не денешься. Садишься и разбираешься. Срываешь глотку, разбиваешь кулаки, с ног до головы оказываешься в синих пятнах и с подбитым глазом - а не кидай с перепугу, чернильницы в ночные тени, не кидай! Это ведь не черт может оказаться - по местному, по-уначьи - унрьшк, а вовсе даже боевой товарищ, вставший среди ночи до ветру. Одно хорошо, льда вокруг много, есть что прикладывать!
Лукас сорвал глотку, и заработал, кроме подбитого глаза и разбитых рук, еще и пару дюжин седых волос... А сверх того - полдюжины отменных собольих шкур, два десятка котиковых, дюжину каланьих и одну медвежью. Лисьих же и беличьих - тех вообще без счету - где-то пару, плотно набитых “зерновых” мешков. А также, небольшой, но весьма увесистый кожаный мешочек, в котором влажно блестело несколько самородков, самый маленький из которых тянул на весах на четыре “наконечника”... Мешочек опытный студент спрятал как можно дальше - компании-то он верил. Но еще прекрасно знал, кто когда доходит до золота, любая дружба идет трещинами.
Изморозь криво улыбнулся - в одном их не обманули - заработок по материковым меркам был превосходен. Если сравнивать с компанией наемников, то выходило как раз один к одному: один Лукас - одна компания с парой рыцарей и дюжиной сержантов. Хороший расклад! Даже отличный!
Жаль, судьба выдала его не просто так! Изморозь поежился, почесал пером свежий шрам, тянущийся через лоб наискосок. Глупая история вышла! Еще немного, и они с Керфом прекрасно смотрелись бы рядышком - одни без ушей, второй - без глаза. Без одного - потому что еще молодой, не дорос! Но все впереди...
Настырный браконьер не хотел сдаваться - понятное дело, в общем! Не в каждом столько альтруизма, чтобы кормить собою полярную креветку, будучи утопленным заживо. Подходящих камней тут хватало, ремешков и веревочек не жалели. Слухи о без меры решительных методах и крайне творческом подходе компании разошлись по Архипелагу даже быстрее, чем хотелось. Но нежелание злодея сдаваться простиралось настолько далеко, что даже с двумя стрелами в груди, он не хотел помирать, а схватился за какой-то кривой багор на сучковатом древке... Нахватавшийся основ фехтования Лукас, разумеется, негодяя одолел и зарезал. Но сломавшееся древко порвало кожу над правым глазом. Еще бы немного, и повторение судьбы некого сиятельного рыцаря, чтоб его черви медленно ели!
К счету, кроме шрама, добавлялись вспухшие суставы, несколько обморожений и надсадный кашель, после одной из ночевок в море. Про больной желудок и вспоминать не хотелось! С другой стороны, если питаться только мясом с рыбой, хлебом и сивухой, то чего следовало ожидать? Вот-вот!.. Возможно, следовало бы присмотреться к моченым ягодам повнимательнее, но от их кислоты сводило не только зубы, но и уши.
Капитан по перу снова проскрипел крышкой ящика, вынув список. Вписав несколько свежих позиций, присыпал мелким песочком, отложил пергамент на край стола. Не забыть отдать Керфу! А то так и уйдет завтра в море, не получив письменных ценных указаний. И накупит вместо нужного и полезного, только крепкое и жидкое! Непорядок и безобразие!
Лукас примерился к чернильнице - требовалось заполнить еще полдюжины листов. За окном раздались громкие голоса. Лукас плюнул в угол, отложил перо - спешить некуда. К тому же, “дырки” в отчетности всегда можно списать на происки браконьеров. Подучили, мол, премерзкие, предерзких песцов и прочих северных зверюшек! Они и отчеты сгрызли, и половину мехов утащили. Вот какие негодяи, как их только Архипелаг терпит, не проваливается в волны?!
Посмеявшись, Лукас выбрался из-за стола. С трудом разогнулся. Да уж! Давненько он не брал в руки писчие принадлежности так надолго! Думал, вообще отвык. Все больше нож, арбалет, весло с веревкой!
Пройдясь по тесной комнатке, Изморозь поежился. Пока сидел, вроде бы пригрелся. Влез в толстый шерстяной свитер крупной вязки, с высоким, под самое горло воротником. Набросил на плечи тулуп - по спине тянулся наскоро зашитая дырка - зацепился за гвоздь, лазая в сарае. Натянул шапку поглубже - отмороженные уши начинали зверски болеть при резком перепаде тепла/холода, всунул ноги в бесформенные меховые сапоги-бурки и вышел на улицу.
Со стороны причала раздавались истошные вопли. Похоже, кого-то там топили. Лукас удивился - две недели никаких рейдов, в Нугре безвылазно. Те четыре заложника-аманата, которые в городке живут, ведут себя тише мышей - кого в воду-то окунать? Снова поежившись, Изморозь решительно направился на крики.
Все оказалось куда проще! Керф с Братьями, с веслами наперевес, сидели в каяках у причала, на котором толпились местные, во главе с Людоедом и Дирком. И отрабатывали “унакский переворот”. В воде, покрытой шугой, по которой уже плавали “блины” первого настоящего льда! Своевременно, что и говорить!
Лукаса передернуло так, что аж зубами клацнул. Страшные люди!
Керф в этот момент, перевернул лодку килем кверху. Но, вместо того, чтобы рывком весла, помноженного на движение корпуса, перевернуться обратно, мечник о чем-то задумался - только пузыри воздуха начали подниматься из-под каяка, с трудом пробираясь сквозь вязкую шугу.
- Пиздец безухому! Ура! - возопил Кролище, зайдясь в каком-то диком танце радости и довольства. - Чур, я его сапоги забираю!
Но тут же каяк дернулся, медленно перевернулся в обычное положение и из морских пучин показалась голова капитана по мечу - красная рожа с выпученными глазами.
- Да ну нахуй... - выдохнул Керф, - что вас, что ваши перевороты!
И быстрыми гребками погнал каяк к берегу, благо до него и пары десятков ярдов не было. Вскоре киль процарапал по гальке. Мечник рванул “юбку”, вывалился из лодки и метнулся в избу, чуть не стоптав замешкавшегося Лукаса.
Студент покачал головой и пошел за командиром. Надо было уточнить, живой он вообще или нет. Ну и список отдать!
*****
- А я тут причем? - искренне удивился Керф, вытираясь полотенцем из куска парусины. - Выдумал, тоже! Не, друг Лукас! Кто капитан по перу, тот такие вопросы и решает! Тот с рыцарями трет, тот о деньгах говорит! Вот если браконьеров каких за жопие ухватить, это мы завсегда с радостью! А вот с рыцарями лаятся... Да и опыта у тебя больше! Что чернильного, что супротирыцарского. Или спорить будешь?
Насчет супротиврыцарского опыта Лукас спорить не решился. Все видели, все подтвердят...
- Ну ты и мудак, друг Керф! - выдохнул Изморозь. - Кидаешь меня под копыта, так сказать! Без малейшей жалости!
- Тем и горжусь! Безжалостностью и решительностью! - подтвердил мечник, скалясь. - А ты чего смурной-то такой? На кораблике покатаешься, с умными людьми винища похлябаешь большими кружками. В бордель, опять же, сходишь. Не все ж Бьярну-то уподобляться, сурово пыхтя.
Разумеется, несколько весьма убедительных доводов, способных противостоять логике товарища, у Лукаса нашлись. Разумеется позже, чем необходимо. Намного позже! Когда трюмы были заполнены, а якоря выбраны, в голове родились первые тезисы. Когда Архипелаг остался далеко за спиною, тезисы были отполированы до блеска...
Почти ненагруженный “Лахтак” - меха объемны, но весят мало - легко скользил по воде. Острова становились все дальше, Любеч все ближе.
Поэтому все блестящее Изморозь благополучно выбросил из головы - корить себя, пережевывая раз за разом - какой прок? А мысли можно занять и чем-то поприятнее - например, выбирая в какой бордель сходить первым. Надо же вознаграждать себя за тяготы и лишения северной службы!