Но привыкла, смирилась. А как иначе? Муж, все-таки. Хочет бьет, хочет – вообще насмерть забьет. Никто и слова не скажет…
Но сегодня Драган до смерти напугал. С охоты вернулся. Неудачной. В крови весь, без ружья. Волосы дыбом, шапку потерял. Кожух подранный весь, будто с рысью сцепился. Или в ежевику упал, у которой шипы в палец. Сел в сенях, руки уронил. И словно конь загнанный – так и хрипит. То ли убегал, то ли догонял. Не поймешь!
Когда подошла спросить, что да как, голову поднял. А глаза – жуткие! Точно сливовицу неделю пил, и разум потерял. Красные, кровью налитые. И зрачки - как у пса бешенного, на пол глаза!
- Ты как, Драган? Что с тобой? – захлопотала супруга.
Незадачливый охотник опустил голову, пробормотал что-то непонятное, захлопал себя по затылку израненными, искусанными пальцами.
И кинулся на Данису. Ударил плечом в живот, опрокинул на земляной пол. Рыча, подмял под себя. И вгрызся в плечо.
Толстая ткань и меховая опушка кацавейки забили рот, не дала добраться до тела. Драган приглушенно рычал, мотал головой. Даниса же, орала во всю глотку. И понимала, что не выжить ей, если чуда не случится.
Хлопнула дверь за спиной обезумевшего Драгана, лежащих на полу обдало холодом сквозняка, плеснуло мелким мокром снего-дождем.
Безумца снесло в сторону, впечатало в стену. Посыпался с полок какой-то хлам - старые кувшины, рассохшееся колесо от тачки.
Чуда не случилось. Случился Мирча. Старый гайдук, который и турка воевал, и черногорца с арнаутом, и босняка… От москаля по холмам бегал - не поймал москаль гайдука!
Но прочих всех воевал, до кого дотянуться мог! Кто от Мирчи не прятался – сам виноват. Сейчас до Драгана дотянулся. Ударил обухом топора в лоб, словно быка глушил.
Драган и обмяк, будто хребет из него выдернули. Задергал мелко ногами, заскреб по полу скрюченными пальцами с обломанными ногтями.
- Не кусил тебя? – спросил Мирча, наклонившись над Данисой. Та в ответ мелко замотала головой, не в силах и слова произнести – перед глазами пасть стояла, того зверя, которым Драган стал.
- А ну дай гляну, - не поверил старик. Еще ближе наклонился, чуть ли не касаясь длинными усами. Отвел руки Данисы от горла, отодвинул обслюнявленную и изжеванную одежку…
- Повезло тебе, женщина. Видит Бог, повезло!
- Что с ним? – просипела Даниса.
- А ему не повезло, - прицокнул языком Мирча, сунул в рот потухшую короткую трубку.
*****
Отец Иосиф проснулся от шума. Так-то, Зарожье село тихое. Люди приличные, богобоязненные. Не сказать, что ангелы во плоти, но и не грешники заклятые. Простые люди, что сказать…
Но сейчас творилось что-то странное и жуткое! Не надеясь разглядеть что-то в крохотное окошко, сквозь которое и в ясный день разве что солнце разглядеть можно, наскоро оделся.
Накинув рясу – мокрую еще после стирки, непросохшую, Иосиф сунул босые ноги в опанки – с сапогами мороки много. Портянки, опять же – можно и не успеть!
- Что там, Сосо? – потянулась под тяжелым одеялом Любица.
- Спи, - не оборачиваясь, произнес Иосиф. – Шумят, кричат. Выйду, гляну.
- Ну а подремлю пока… Совсем меня измучил, батюшка!
Любица перевернулась на бок, уткнулась в подушку, засопела…
Иосиф, выходя, все же не удержался, обернулся. Эх, и красива же! Точно говорят, что чужую жену черт медом вымазал… В который раз пообещал себе грешную связь оборвать, зная, что слова не сдержит, даже пытаться не будет. Заманила в сети, ох, заманила! Да и рад, что врать-то?
Потоптавшись, рванул дверь за веревочную петлю.
Обдало холодом, мигом выдув непотребные мысли.
Толпа, чьи крики молодого священника и разбудили, пока он собирался, успела отойти на несколько домов. Маячили впереди спины и головы. Качались над ними косы и вилы…
Пришлось догонять, скользя по утоптанному грязному снегу раскатанными подошвами опанок. Снег, набившись в обувку, неприятно холодил. Мелькали капли крови.
Иосиф прибавил шаг, чувствуя, что происходит нечто нехорошее и в корне неправильное. Толпа шла быстро, почти бежала. Священник скользил, чудом ни разу не упав. Но все равно, не успевал.
- Да стойте же!
Как ни странно, но услышали. Остановились, по-прежнему сбившись в тесный круг, словно отара.
Иосиф доскользил. Расступались неохотно, очень неспешно – и куда только быстрота недавняя делась!
Не выдержав, Иосиф попер буром. Протолкался сквозь жупаны и кожухи, воняющие мокрой псиной, смолой и перегаром.
Чуть не вывалился в середину круга.
Обомлел.
Драган Рушница. Избитый в кровь и в мясо. Стоит на коленях, в подранных штанах, босиком. Руки примотаны за спиной к черенку. От черенка к шее тянется серебряная цепь. Тонкая, но звенья толстые – не порвать. Цепь натянута туго – Драган еле-еле воздух глотает. Ртом, в который еще одна палка вставлена. Изгрызенная, окровавленная – губы-то, разбиты, будто оладьи!
- Это что тут такое? – наконец, нашел хоть какие-то слова Иосиф.
- Уйди, оче Иосиф, Христом Богом прошу, уйди! - шагнул к священнику старый Мирча. Встал между ним и Рушницей.
- Вы что творите?! – сорвался на крик Иосиф.
- Что надо, - отрезал гайдук. Толпа его поддержала сдавленным гулом.
Драган же, услыхав множество человеческих голосов, вдруг заверещал утробно. Как-то совсем не по-человечески. Завращал глазами, задергался. Из разбитого рта потекла слюна пополам с кровью.
- Отлучу, - коротко бросил Иосиф, шагнув к несчастному. – Болен человек! А вы его, будто пса бешеного?!
- Так он бешеный и есть! – подсказали со спины.
Разъяренный священник обернулся.
- Кто сказал!?
Но храбреца не нашлось – толпа стояла мрачной стеной.
- Это вы бешеные! Библию забыли! Человеколюбие забыли! – взъярился Иосиф. Паству свою он знал хорошо – третий год здесь. Те еще дикари временами! Но чтобы так вот, человека насмерть посреди села забивать?! – А ты, Мирча, чего стоишь!? – набросился священник на гайдука. – Чего глазами лупаешь?! На старости лет решил еще грехов набрать?! Так и старые в ад утащат!
- Надо так, - недовольно проворчал старик, глядя в сторону. – Он на Данису бросился. Чуть не загрыз!
- Так не загрыз же?! Так! – начал командовать священник, не дав гайдуку и слова сказать. – Драгана к церкви ведите. Раз помешательство у него, пусть в сарае посидит, пока не остынет.
До церкви шли в молчании и тишине. Только Драган подвывал иногда.
Наконец, захлопнулась дверь, лег на крючья тяжелый засов…
Толпа расходилась в тягостном молчании.
*****
Иосиф остался в одиночестве – не считая, разумеется, Драгана за бревенчатыми стенами. Хотя, как его не посчитать? В одиночестве заперт, а шуму, как от цыганской свадьбы! То грохот, то вой. То головой бьется, то зубами скрежещет аки пес! То рычать начинает, то скулит побитым щеном… Жуть!
Сперва молодой священник сидел у двери, чутко прислушиваясь к происходящему. Но предутренняя «свежесть» обернулась лютым морозом. Легко одетый, и, по большому счету, разутый, Иосиф, все же не выдержал. Осмотревшись, никого у церкви не заметил – разошлась паства. Ну и слава Богу и всем угодникам… А начнут замок курочить, услышит!
Воззвав к Богу, Иосиф перекрестил двери сарая и потрусил домой. В такую холодину и замерзнуть недолго. А судьба Лотовой супруги его вот совсем не прельщала!
Дома было жарко натоплено – Любавица как знала, что промерзнет до костей ее любимый… А там и чарку поднесла, и сала нарезала…
В который раз Иосифу подумалось, что не ту судьбу он выбрал. Не той дорогой пошел…
К сараю идти не хотелось. Словно отворачивало! Но надо! Замерзнет еще, Драган-бедняга, как потом с совестью мириться? Что на растерзанье толпе не отдал, то утешение слабое!
Подойдя, Иосиф удивился тишине. Постоял немного, прислушиваясь. Но ни малейшего звука! Сердце тревожно перестукнулось. Сглазил! Помер Драган, лежит теперь, тушею посиневшей…
- Эй, - позвал на всякий случай.
- Слава, те, Господи! Оче Иосиф! – запричитал за стеной Драган. – Что же со мной сделали-то такое? За что? Руки повязали, будто карнику! Избили как конокрада, Господи помилуй! За что так, оче Иосиф? Спасите!
- Не помнишь? - не поверил священник.
- Все помню! – неожиданно признался Драган. – Даницу припугнул! Она орать начала!
- Так с чего-то удивляешься? – поразился Иосиф. – Ты ж ее чуть не загрыз! По делам и получил!
- Да не грыз я ее! То Мирча брешет! Сам с нею спит! Вот и оболгали! Опоили! Бес попутал! Змея эта, клятая! Опоила меня! С гайдуком, чтоб любиться! Не верь им, оче Иосиф! И тебя опоят! А я и не грыз! Так, припугнул малость!
Иосиф покачал головой. Драган что мальчишка! Набедокурил, и давай брехать, в своем же вранье путаясь!
- Прости, оче Иосиф! Любую епитимью назначь! Все сделаю, все искуплю! Но ведь ведьма же она! Ведьма! И гайдук – ведьмак, чтоб его черти пополам разорвали, да в ад утащили!
Священник выдохнул.
- А иди-ка ты, нахер, раб божий! Попутала тебя там, опоила, или еще что, то неважно! Нет у тебя воли чужие жизни забирать!
Драган вдруг заплакал.
- Что же будет со мной, оче Иосиф?
- В город с утра свезем. Пусть там думают.
Ближе к вечеру, когда солнце почти закончило свой короткий бег по небосклону, у церкви снова начал собираться народ. И опять не с пустыми руками. Кто полено нес, кто соломы пук не пожалел…
Иосиф выскочил из дверей, кинулся к людям, размахивая руками на бегу.
- Душевно прошу, оче, уйди с дороги, - проскрипел Мирча, - дай тварь спалить, пока в силу не вошла!
Услыхав, за бревнами заголосил Драган, призывая в свидетели своей невиновности небо, Бога и всех ангелов. Но рядом с Мирчей стояла бледная Даница, кутаясь в помятый кожух. Пряталась за широкую спину гайдука.
- Покажи отцу, покажи, - оскалился Мирча.
Даница молча скинула с одного плеча одежку. На белой коже виднелись четкие отпечатки зубов. И Иосиф их человеческими не назвал бы!
- Вампира спасаешь, оче! Не видишь, разве?!
- Какого-такого вампира?! - удивился Иосиф.
- Ты же в Риме учился, оче? - спросил Мирча. Одной рукой гайдук схватился за раздвоенную рукоять ятагана, второй – крепко прижал к себе Даницу. Что ж, кое в чем, Драган прав! А раз прав в одном, то может и дальше не все так, как видится?
- Ну, - кивнул священник.
- Про ламий слышал?
Непонятное слово толпа встретила встревоженным гулом. На всякий случай.
Иосиф же, лишь усмехнулся.
- Сказками пугаешь? Пугай, только не страшно!
- Молод ты, оче! Не грех сие, а все же – к беде.
- Да и ты не стар, чужую жену при живом муже по плечу гладить!
- Не живой он уже! – набычился гайдук, крепче прижав дернувшуюся было женщину.
- Говорил уже, да снова повторю! – упер руки в бока Иосиф. – Разойдитесь, люди добрые! Пока добром прошу!
Священнику на миг стало страшно – очень уж нехорошо на него паства смотрела. Того и гляди, шарахнут из мушкета в спину – в лицо-то побоятся…
- Дверь не отпирай только, оче. Пожалеешь! И не входи в сараюшку, пока снова солнце на небо не залезет. А лучше, дай огонь пустить - мы тебе сарай еще лучше сделаем! Уйдет старый Мирча! И людей уведет! Но Христом-Богом прошу, слова его мимо ушей не пропускать!
*****
Снова оставшись в одиночестве – вопящего Драгана в расчет брать не хотелось – суетный он какой-то, и сущеглупый! - Иосиф погрузился в размышления. Что греха таить – тягостные! С одной стороны, ни в каких «вампиров» и прочих ламий не верилось. Сказки ведь! Сущеглупые! С другой стороны… Мирча врать не будет. Да и следы зубов весьма красноречивы. С третьей же, Даница, не менее красноречиво прижималась к крепкому боку гайдука.
Голова кругом шла!
- Эй, Драган! – окликнул священник сидельца. Ответом ему стала тишина. – Эй! – повторил с тем же успехом Иосиф.
Внутри сарая царила гробовая тишина. Как на кладбище посреди болота.
Иосиф подошел к двери. Прижался ухом к доскам. Нет, не обманулся – тишина!
Дверь вылетела, отбросив в сторону священника.
Из проема, пригибаясь, выбралось чудовище. Злая воля исковеркала его так, что даже у лучших проповедников Рима не нашлось бы слов, дабы описать увиденное. Одно было ясно – чудовище создала не воля Господа! Все эти лапы, когти, отростки, шупальца с присосками, будто у кракена…
Чудище медленно вышло наружу. Воздело уродливую пасть, обильно украшенную наростами, рогами и торчащими во все стороны зубами, к небу и истошно завыло. Точно Дракон, на чью холку взгромоздила жопие Бладница из Града Вавилонскаго…
Испуганная Луна поспешила спрятаться за тучами.
Зверь отряхнулся всем телом, точно пес, выбравшийся из воды. Опустил морду к телу священника. Чихнул. Недоуменно потряс головой. Поднял отвратительную башку. Повернул в сторону села, где в темноте светились окна…
Снова взвыв, на этот раз, коротко, страшное создание огромными прыжками помчалось по дороге.
По лицу Иосифа прыгали тени – в Зарожье что-то горело. Священник раскрыл глаза, тут же закрыл – его мутило от удара по голове.
Перевернулся на живот, поднялся на четвереньки…
Над Зарожьем стоял неумолкающий вопль ужаса, перемежаемый радостным хохотом, выходящим из глотки, не принадлежащей человеку. Раздалось несколько выстрелов. А через миг – снова торжествующий вой.
Священник встал, отряхнул снег. С трудом поднял голову. И побрел к погибающему селу.
Пока дошел, стихли последние крики. Но Иосиф упрямо передвигал ноги. И сам не зная, зачем. Совесть?..
Первая со стороны церкви хата. Плотник Ангелар там живет, с женой Тияной, да тремя детьми.
Жил. Теперь лежит. Одной половиной на крыльце, второй у забора. А там и супруга. Что осталось от бедняжки…
Иосиф замер. Его скрутило от неописуемой боли. Преодолев себя, священник шагнул к крыльцу. Вывернул из цепкой ладони мертвеца здоровенный мясницкий нож – почти саблю!
Трупов было множество. Их рвали, грызли, выкручивали, словно мокрое белье.
Иосифа уже даже не тошнило – нечем! И сердце больше не болело. Словно обросло непрошибаемой броней льда, толщиною в ладонь.
А вот и Мирча лежит!
Левой рукой ухватился за серебряную цепь, глубоко пропахавшую горло. Правой сжимает короткий ятаган. Клинок измазан чем-то черным. Что ж, гайдук как жил, так и умер! От москаля убежал, а от смерти – зась!
- Ну здравствуй еще раз, отец Иосиф!
Священник замедленно обернулся. За спиной стоял Драган в облике человека. Весь в крови. Улыбается - видны удлинившиеся клыки. Хищные!
- Боюсь, не смогу быть искренним и пожелать того же, - ответил Иосиф. В голосе не было ни ярости, ни гнева. Лишь тоска и ненависть к себе. Виноват в гибели всех только он один. Та тварь, что напротив него - тоже. Но не в той степени...
- Вы мне всегда нравились, отец Иосиф. Не поверите, но нравились. - Тварь вдруг оказалась на расстоянии вытянутой руки. Неестественная белизна клыков завораживала... – Позвольте, я помогу вам. Ведь вы же страдаете от осознания своей вины...
Иосиф и сам не понял, как получилось. Снизу вверху ударил клинок, разваливая нечисти грудь. Вампир отшатнулся, испуганно глядя на тлеющие края раны. Второй удар снес половину черепа, а третий отрубил голову, упавшую на дорогу...
*****
Похудевший и бледный как мраморная статуя Иосиф стоял перед столом в просторной зале, ярко освещенной солнцем, проникающим сквозь высокие узкие витражи
- Если все так и было, как вы говорите, брат Иосиф, то о новом приходе и речи быть не может.
- И сам не хочу, - каркнул он в ответ, сведенным горлом, переполненным сухой горечью.
- Но, в свете того, что случилось, мы знаем одно место, где вам будут рады - надо же, убить вампира обычным ножом...
Иосиф молчал. В узкой колонне света, падающего сквозь витраж, танцевали пылинки. О цветное стекло беззвучно билась муха.
- Есть такой городок, на севере Чехии…