(Оперативная сводка №477/ОП. Штаб Северо-Кавказского фронта)
Немецкая артиллерия ударила как по расписанию – ровно в восемь утра. Самарин как раз обходил свои владения, прикидывая, где бы еще вгрызться в те камни, что по недоразумению зовутся почвой… Оборону-то, надо совершенствовать постоянно.
Грохнула серия разрывов, хлестанули осколки. Лейтенант свалился в неглубокую траншею, чуть не задавив бойца. Сыпануло по спине землей. Самарин привалился к стенке. Напротив него сидел и недодавленный, прикрыв руками каску. В глубокой нише за бойцом стоял на посеченных осколками сошках МГ. Имени пулеметчика лейтенант не помнил, но в лицо широкоплечего рыжеватого ефрейтора помнил хорошо. Из одного полка, все-таки…
Налет продолжался минут десять. Вроде немного, а если бы не часы на руке - двумя часами показаться могло...
- Вроде все?
- Похоже. Лишь бы схитрить не решили.
- На ихнюю хитрость у нас болт на пятьдесят восемь найдется, - буркнул ефрейтор, и продолжил, - вы бы, товарищ лейтенант, когда на загривок сапожищами сигаете, хоть не елозьте.
Самарин вдруг вспомнил как зовут пулеметчика. Науменко его фамилия, из Харькова вроде бы. До войны металлистом работал.
- Немцы! – заорали с правого фланга.
Лейтенант высунулся наружу. Пыль, поднятая взрывами стояла столбом. Но обстановка вполне просматривалась. Через покрытое свежими воронками поле, не торопясь, короткими перебежками, шли фрицы. До батальона. Многовато…
Из рощи ударили пулеметы. Взвились фонтанчики недолетов у самых траншей. Спешат, волнуются.
Бойцы дисциплинировано молчали. Пусть гады поближе подойдут. Там-то и ужучим. Не в первый раз.
- Без команды не стрелять, - на всякий случай приказал лейтенант и, пригнувшись, побежал по траншее, спотыкаясь о недовыкорчеванные камни и перешагивая укрывшихся бойцов.
Самарин добежал до конца траншеи, коротким рывком одолел два десятка метров, которых еще лопаты не коснулись, спрыгнул в окоп.
- Ждем, командир! – оторвался от винтовки Белохвостов.
- И то верно, - кивнул Самарин. Присев, лейтенант зарядил сигнальный пистолет, сунул обратно в кобуру.
Немцы снова начали причесывать позиции роты из пулеметов.
Пехота понемногу приближалась...
Откуда-то с центра ударили из винтовок - вышло плотно, почти залпом. Пара фрицев уткнулась в горелую траву. Остальные внезапно начали отступать.
- Выдохлись, - криво улыбнулся старшина.
- Мы, материалисты и не верим в чудеса, - буркнул Самарин.
- Ну тогда будем танки ждать, - кивнул понимающе Белохвостов.
Вместо танков явились «лаптежники». Полтора десятка самолетов, забравшись в самый зенит, с воем рушились вниз, рискуя разбиться. Крохотными капельками отрывались от них бомбы. Вставали дымные колонны взрывов.
Рота перенесла бомбежку почти без потерь, отделавшись двумя легкоранеными.
После налета ждали новой атаки. Но фрицы, куснув роту и получив по рогам, сообразили, что надо слабое место искать в ином месте не здесь искать. Где-то в районе центральной части плацдарма, которую тоже бомбили, слышалась яростная перестрелка, хлопали гранаты. Но что там происходило, Самарин не знал. Понятно, что ничего хорошего. Но без связи, гадай, не гадай, толку нету…
К полудню прибежал посыльный. В мокрой гимнастерке – от быстрого бега запарился. Зато в руках у молодого, и двадцати нет, рядового – румынская «Орита». Определенно, личный трофей – вон как глаза гордостью блестят, переливаются. И трофей свежий – боец еще тяжесть автомата не надоела, раз в руках таскает.
- Славяне, тут лейтенант Самарин кто будет?- сунулся потный боец к беденковским пушкарям, которые прикидывали, не выйдет ли из двух калечных орудий хотя бы одно относительно стреляющее.
Комендоры посыльного и перенаправили, указав где у ротного наблюдательный пункт располагается.
Свой НП Самарин организовал на склоне непримечательной высотки невысокого холма примерно по центру обороны. И обзор во все стороны приличный, и ориентир паршивенький – особо выцеливать не будет никто, не колокольня, и не маяк. Да и копать особо не пришлось – там очень удачно нашелся старенький но просторный окопчик, заросший бурьяном. Траву лопатками порубили, стенки подровняли.
Когда прибежал посыльный, Самарин обшаривал взглядом рощу, прикидывая, откуда и как пойдет следующая атака. Что она будет, и будет сегодня, лейтенант не сомневался. Не могли фрицы так измотаться… Сейчас подкрепления подтянут и вперед. Вряд ли они все войска эвакуировали.
- Товарищ лейтенант… - выдохнул боец.
- Обратиться разрешаю, - оборвал его ротный, - что?
- Майор Ковешников передал приказ держаться! – закончил красноармеец.
- Ну мы вроде бы и так не отступаем, - кивнул Самарин, вспомнив молодого майора. – Что еще передавал?
- Больше ничего, - сморщился вдруг посыльный, дернув носком разбитого пыльного сапога.
- Перемотайся, ногу же собьешь напрочь.
Боец тут же плюхнулся на дно окопа землю, положил рядышком автомат, стащил сапог.
- Что у вас там в центре творится?
- Да вроде отбились…
- Ты, как назад побежишь, передай командованию записку. Ну и на словах уточни, будь другом, насчет боеприпаса. Ну и про пожрать тоже. Да и подкрепления бы, хоть пару взводов. Я-то на бумаге все изложил, но повторить, оно не помешает.
Посыльный обулся, встал, притопнул, проверяя как нога сидит в сапоге.
- До ночи не будет, товарищ лейтенант, это я и сам сказать могу.
- Чего не будет?
- Вообще ничего. Толком высадиться не смогли. Половина катеров ушла, не разгрузившись даже не разгружались.
- Паршиво, - буркнул Самарин, глядя в сторону. – Но насчет патронов ты спроси, спроси. У нас тут по паре десятков на ствол осталось.
- Не забуду, - кивнул рядовой. – И про патроны, и про бойцов
Солнышко припекало почти по-летнему. Но погреться, отдохнуть хоть немного от шанцевой работы не получалось…
Самоходка выкатилась на холм, окуталась облаком выхлопа. Порыскала стволом туда-сюда.
- Принюхиваются, сволочи драные! – выругался Белохвостов и сел на приступок траншеи.
- Пусть нюхают, - кивнул Андрей, продолжая наблюдать за «Артштурмом» в половинку бинокля. Самоходка застыла на месте, памятником самой себе. Фрицы, похоже, и двигатель заглушили. – С полутора верст он пальцем в небо попадет, а на нас без пехтуры не полезут. Не дурные.
- Как по мне, Андрюх, так иногда аж жалко, что фриц не такой дурной, как нам хочется, - улыбнулся вдруг Белохвостов.
- Мы б тогда его, Саш, тогда как тюльку, ловили, - согласился ротный, не отрываясь от оптики. – И ни танков тебе ни надо, ни самолетов. У мамки занавеску выцыганил и готово. Это ж какая экономия народному хозяйству была бы!
- Лушче тогда не занавеской, а вообще по простому, как рачка, наволочкой. Помню, наловишь полный подол, сваришь, и как те семечки прямо. Хрусь-хрусь.
- Рачок, он такой, вкусный падлюка. А если его еще и под пиво…
- У нас вкусное делали. Куда там тому «Жигулевскому»!
- А вот и тюлька поднабралась, - посерьезнел вдруг Самарин, - ты гляди, собрался все ж германец в гости к нам. Очухался.
- Что там? – спросил старшина, выглянув наружу и ничего толком не разглядев.
- За «Артштурмом» фрицы скучковались. Под полсотни уже гнездится.
- Ну сейчас начнутся сказки Венского леса и прочий кордебалет, - зло произнес Белохвостов.
- Не ругайся, - не оглядываясь сказал лейтенант. – Дуй к своим, на правый. И Сергеева ко мне. С ружьем.
- Ферштейн, - кивнул старшина. Мотнулись расстегнутые ремешки каски.
Из-за поворота хода сообщения вывалился Сергеев. За ним топал Жора. Бойцы поставили на дно траншеи ружье, рядом свалили пару патронных сумок и угловатый вещмешок. Вытерли пот.
- Мы на всякий случай гранат набрали, - указал на мешок Студент. – Немецкие все.
- Оно и к лучшему. Летят дальше. Видишь? – Андрей махнул в сторону немцев. Противник еще топтался на месте, но чувствовалось, что еще немножко и атака начнется.
- Вижу, - кивнул Сергеев.
- Мысли есть?
- Вариантов немного. Жечь надо, - пожал плечами сержант. Жора одобрительно хмыкнул из-за спины.
- Вот за что я тебя, Студент, уважаю, так это за ясность мыслей.
- Предлагаю, как на мысу. Я на себя тяну, вы, Андрей Михайлович, в борт бьете, как подставится.
- А вот тут, Алексей, ты глубочайше заблуждаешься. Мне с роты идти никак нельзя. Так что, вам с товарищем рядовым работать придется. Ферштейн?
Сергеев неодобрительно пожевал губами, кивнул с неохотой. Умом-то, сержант правоту командира отлично понимал…
- Вот и славно, что возражениев не имеется. Планида, как понимаешь, без изменений.
- Она по фронту и пойдет, - подал голос Бойчук, который до этого молча набивал диски к «дегтярю». Одной рукой это делать, мягко говоря, затруднительно, вот бывший танкист и ушел целиком в процесс, дернувшись лишь при упоминании бронетехники.
- Не уверен, - мотнул головой Самарин, - могут попробовать фланг нам завернуть.
- Тюльку решили половить, товарищ лейтенант? - поднял взгляд бронебойщик. – Что у нас пушек, считай, и нет, фрицы уже знают. «Грузинскую» мортиру считать не будем, из нее по такой цели и настоящий комендор не попадет, не то, что этот недоутопленник. А вот что бронбойки у нас могут быть, фрицы догадываются. Бортом разворачиваться не рискнут. Мы, опять же, на высотке большей частью Куда нас сворачивать?
- Резонно, - теранул подбородок лейтенант, - вот тут я момент и не продумал. Ладно, куда пойдет, это мы, - Самарин выглянул за бруствер, - скоро узнаем. А там и разберемся, занавеска нужна или наволочка, к примеру.
Самоходка неторопливо подкатила метров на восемьсот. Толстый покатый лоб в пятнах камуфляжа, комья грязи, летящие из-под гусениц….
Остановилась. Из орудия вылетел сноп огня. Снаряд просвистел над траншеей, ухнул где-то в глубоком тылу, чуть ли не там, где в первое утро порубили пулеметный заслон.
Снова окуталась дымом. Поползла вперед. Остановилась, выстрелила.
Самарин установил ПТР на сошки, достал из окопной ниши обойму, выщелкнул запылившиеся патроны, протер о ватник, снова снарядил обойму, вставил в ружье. Щелчок затвора утонул в грохоте очередного выстрела «Артштурма».
Лейтенант махнул Бойчуку, чтобы тот готовился. Стрелять предстоит много. А еще придется быстро бегать по траншее. Фугас в боекомплекте гитлеровского бронелоба всяко есть.
- Колотушку, товарищ лейтенант?
- Давай, да, - шепнул Самарин, прильнув к ружью. Самоходка, будто почуяв, что попала в прицел, заворочалась. Снова выстрелила… Снаряд жахнул, снеся бруствер метрах в тридцати от расчета. Лейтенант надеялся, что никого не задело. Так-то, бойцы должны были отойти на вторую линию и не высовываться без приказа. Но на войне всякое бывает.
Рядовой положил справа от ружья самодельную кияночку – затвор на ПТРе частенько ерундил, приходилось выбивать. А после того, как однажды Самарин колотил по затвору «лимонкой», он и сам стал готовить инструмент заранее, и бойцов своих приучил.
Андрей вел цель, кося левым глазом на окружающую степь. Бронебойщиков видно не было. То ли еще ползли, подгадывая под порывы ветра, колышащие траву, то ли уже позицию удобную подобрали.
«Артштурм» чуть довернул в сторону «прожекторной» высоты, послал пару снарядов по позициям морпехов. Те не отвечали. И нечем, и приказ был.
Вообще, вокруг было удивительно тихо. Лишь рокотал двигатель самоходки, да изредка постреливали где-то в районе Коммуны. Солнце по-прежнему светило ярко и радостно. Самарин, конечно, предпочел бы хмурость дождливого дня. Оно и видимость чуть похуже, и струйки пота по спине не бегут…
Ага, есть! Лейтенант увидел, как на долю секунды мелькнула тень на нейтралке. Далеко забрались, метров триста точно будет…
Лишь бы пехота не пошла. Тогда и те крохотные шансы испарятся. «Засадному» расчету придется бросать ружье и тикать. Но сержант на такое не пойдет, да и Мынко хлопец упертый. Ну то ладно, до поры грустить – себя же гробить. Пока что фрицы надеются техникой задавить.
Кабанья морда самоходки рыскала из стороны в сторону. «Артштурм», переваливаясь на вспаханном взрывами полем, не торопясь, подбирался к десантникам. Изредка постреливая. Счет выстрелам Самарин не вел, но навскидку, снарядов пятнадцать истратили.
Сбоку взволновано сопел Бойчук. Переживает парень, что толку от него мало…
Самоходка, рыкнув, пересекла невидимую черту между двумя приметными валунами. Фыркнула выхлопом, выстрелила. Ее качнуло отдачей….
И Самарин начал стрелять. Первые две пули срикошетили от толстого лба. Третья ушла куда-то в степь. Четвертая и пятая сбили чиркнула искрой о крышу краску с крыши. Все же, триста пятьдесят-четыреста метров для изрядно расстрелянного ствола, и так не особо меткого ружья, многовато.
- Патроны! – рыкнул лейтенант, вслепую нашаривая обойму.
В три руки перезарядились быстро. Самарин наскоро отстрелял вторую пятерку. Опять же, без результата. Зато, похоже, их заметили. Самоходка развернулась точно по направлению стрельбы, остановилась.
- Меняем позицию, - тихо и очень спокойно приказал лейтенант. Бойчук ухватил патронные сумки и самаринский ППШ. Сам Андрей ухватился за «удочку».
Не успели бронебойщики установить ружье на новом месте, как прежнюю позицию перепахало фугасом. Следом прилетел еще один снаряд, подняв в небо камни и щепки, оставшиеся от обшивки.
Выдохнув, перезарядились. Лейтенант начал ловить в прицел гусеницу. Но те постоянно были закрыты высокой травой. Так-то, даже если попасть, вряд ли трак разрушится. Но мало ли….
Первый выстрел ушел в молоко. Второй тоже.
Крутанувшись на месте, самоходка довернула в их сторону. Задавив желание выстрелить еще раз, лейтенант подхватил ружье и с ним вместе упал на дно окопа. Снаряд взорвался метрах в двадцати. Следующий пронзил бруствер и, не взорвавшись, улетел дальше, зарылся в пологий скат одного из многочисленных холмов.
Лейтенант поднялся, дрожащими руками поднял ПТР, поставил на место, снова прильнул к прицелу.
Пуля чиркнула по броне, улетела вверх, чуть ли не под девяносто градусов.
Самоходка огрызнулась. На этот раз куда удачнее – снаряд взорвался метрах в тридцати от бронебойщиков, оглушив их и засыпав землей.
Снова пришло время менять позицию. А то ведь следующий жахнет точно в окопе.
Андрей ухватил ружье двумя руками, и, пригнувшись, побежал. Вслед за ним, еле успевая, перебирал ногами Бойчук, которому от ударной волны досталось куда серьезнее – пошла кровь из ушей и носа. Ее тут же припорошило пылью, превратив лицо рядового в жуткую маску. Бывшего танкиста мотало по всему ходу сообщения, но он не отставал.
Пропетляв узким ходом сообщения, постоянно цепляясь стволом, лейтенант забежал в окопчик, установил ружье.
С новой позиции выстрелить Самарину не довелось. Рычащее бронированное чудовище вдруг дернулось и застыло. Из открытого люка потянул черный дым. Орудие медленно поехало вниз и печально обвисло. Из открытого люка выбралось четыре танкиста, тут же упали в траву. По ним никто не стрелял. Из самоходки потянуло черным дымом.
Студент справился.
Жутко болела левая рука, по которой черкануло осколком, впоров кожу. Самарин набивал магазин, сидя в полуосыпавшейся траншее. Лейтенант тихо матерился сквозь зубы. Ни на что больше, сил у него не осталось…
От сводной роты осталось человек тридцать. Все остальные лежали вперемешку с немцами рядом и в первой линии траншей.
Фрицы, потеряв самоходку, будто с цепи сорвались. И ударили так, будто хотели перемешать десантников с землей. Впрочем, именно это они и хотели. И у них почти получилось. Под такой массированный обстрел, Самарин попал первый раз за всю свою военную биографию. И как это всегда бывает, казалось, что каждый снаряд летит точно к лейтенанту в окоп. А снарядов было множество. Грохот слился в один непрерывный взрыв.
За огневым валом, атакующие подошли к первой линии траншей почти вплотную. Еще бы немного, и десантников попросту закидали бы гранатами, не дав и головы поднять.
Но не выгорело. Ударили с флангов оба уцелевших пулемета, выкашивая плотную цепь, готовую к последнему броску. Вылезли из-под земли выжившие пехотинцы – не всех оглушило и порубило осколками. Встретили гостей…
Вдалеке, за «немецкой» рощей догорал сбитый штурмовик.
Звено очень вовремя вывалилось из облаков - немцы нашу авиацию не ждали и прохлопали. Илы проштурмовали наступающие цепи, а там и подкрепление подошло…
Жаль только, одному не повезло – нарвался на зенитку. Летчики выпрыгнуть не успели – самолет полыхнул еще в воздухе.
Самарин с трудом поднял голову. Точно, а вон и сержант со своими работает, пытается хоть немного траншею откопать….
Сержант Матвеев и двадцать человек пополнения прибежали с берега очень вовремя. Еще немного, и сводную роту просто затоптали бы. Не выгорело у фрицев… А сержант молодец. Когда немцев отбили, нашел Самарина, доложил, что, мол, от капитана Киреева, и тут же своих погнал фортификацию восстанавливать. Тех из своих, кто в рукопашной выжил. Пятеро легли.
Рядом с лейтенантом присел Беденко. Черный бушлат стал серо-красным. Ну да, Грузин того гефрайтера ловко на штык взял – кровь так и плеснула.
- Живой?
Слова доносились будто через густой-густой туман, щедро переложенный ватой.
- Да вроде бы, - прохрипел Самарин, не слыша сам себя.
- Хана пушкам, - махнул рукой моряк, - хоть пионеров зови, чтобы в металлолом утащили
- Твоих сколько? – каждое слово давалось с трудом.
Беденко махнул рукой и отвернулся.
Андрей с трудом задавил тошноту, вставил снаряженный магазин в автомат, передернул затвор.
- Помоги встать.
Грузин подхватил шатающегося лейтенанта. Самарин ненавидел себя за слабость. Надо было командовать остатками подразделения, раскидывать личный состав, пытаясь наладить оборону для следующей атаки. Но сил не было. И отчаянно кружилась голова – будто обстрел так и не кончился…
- Ты бы присел, Андрюх, толку от тебя сейчас как от козла молока.
Самарин дернул головой, его стошнило себе же на сапоги. Вытерев грязный рот рукавом, лейтенант упрямо сказал:
- Разберемся.
- Ну давай, раз так…
Первый шаг вышел трудным. Потом, кое-как лейтенант расходился и немного пришел в себя. Даже получилось извилиной шевелить.
Ситуация складывалась аховая. В строю осталось человек пятьдесят, считая с пополнением. Из них больше половины ранены. Правда, с патронами стало чуть полегче. И фрицев обобрали, и у своих убитых подсумки повычистили. На час боя хватит с запасом, а на большее и надеяться нечего.
Частично откопали засыпанные окопы, заодно выкопав румынский «ЗБ», у которого из всех повреждений только одна сошка погнута.
От взвода бронебойщиков в живых осталось семеро. Вернее, восьмеро.. Но старшина к категории боеспособных больше не относился. Бердянскому металлургу оторвало левую кисть и слегка причесало осколками бок. Впрочем, Белохвостов помирать не собирался. Оно ж верный признак – если у раненного ругаться получается, то жить будет.
Старшину и еще двоих тяжелых, Самарин отправил на берег. Рядовых, один из которых получил пулю в грудь, а второй в ногу, взвалили на носилки.
- Рыжей привет передать? – шепнул Белохвостов. Лицо старшины было бледным, почти белым, но земляк держал марку.
- Передай, если до санбата дойдешь, – кивнул Андрей, - Сашка, может, лег бы? Дотащат ребята.
- По этим горкам они мне всю внутренность растрясут, – натужно улыбнулся старшина. – Я лучше сам потихонечку, полегонечку.
- Ну давай.
- Бывайте живы! – пробормотал Белохвостов и медленно пошел за бойцами.