Работа продолжается.
Оригинал взят у red_atomic_tank в Дети Гамельна
Крысолов
часть 1
Крысы пришли в Гамельн. Затопили город черной волной, словно потоп. Наказание за грехи людские, испытание от Господа… Так говорили служители Церкви, они вообще говорили много разного про новую напасть. Миряне же, просто и безыскусно проклинали нечисть. Как издавна привыкли проклинать холодные зимы, плохие урожаи, происки Сатаны, войну и солдат, вечно шляющихся целыми бандами в поисках наживы. Не так уж важно, кто послал тварь, стащившую последний кусок хлеба или обглодавшую лицо мертвецки пьяному. Важно, как с ними бороться.
Черную напасть пытались остановить. Сначала привычно – кошками. Но крысы не убегали, а наоборот, нападали в ответ. И не поодиночке, а стаями. Когда бедных пушистых крысоловов в Гамельне почти не осталось, горожане поняли, что испытанный метод не действует. А крысы, тем временем, начали выбираться на улицы даже днем и расхаживали по каменным мостовым, как праздные гуляки. Наглые морды шевелили длинными усами и посверкивали красными глазками по сторонам, в поисках съестного.
Кто-то травить посоветовал. Попробовали. Пользы от того не было, крысам, словно сам дьявол нашептывал, в какой кусок мяса или мешок зерна положили столько отравы, что можно свалить дракона. Зато под шумок на небеса отправился не один десяток осточертевших соседей, заимодавцев и вредных жен. Бургомистр схватился за голову, запретил аптекарям продавать яды и пообещал самолично повесить любого, кто не внемлет указу. Отравления пошли на убыль, а крысы наоборот, все умножались…
- Мир городу вашему, господа!
После, когда странные и - чего уж там, страшные! – события свершились, стражники клялись всеми мыслимыми клятвами, что не видели, откуда явился этот человек. Просто появился, словно шагнул прямо из тяжелого, душного, предгрозового воздуха. Грешили на дьявольское наваждение. Кто-то набожно крестился, кто-то понимающе переглядывался и характерным жестом взмахивал кистью, словно опрокидывая в глотку полную кружку пива или крепкого вина. Но это все было потом…
- И тебе, путник! – недружелюбно ответил старший, поглаживая объемистое пузо, и с подозрением оглядывая парня. Тот еще вид был у пришельца: разодет как циркач какой или юродивый - разноцветное трико, сшитое из десятков полос ткани. Впрочем, речь вроде правильная, пасть не кривит, слюни не пускает, значит не юродивый. Но и не фигляр, никакой поклажи, кроме тощего заплечного мешка. А одежка все подрана, будто хозяин у сотни кошек пытался кусок ветчины отобрать. Подозрительно…
– С чертями чего делил? – сумрачно спросил главный стражник и на всякий случай, перехватил половчее старую, заржавленную алебарду. Гость в трико заметил движение, ухмылка скользнула по гладко бритому лицу.
- Да так. Дудочку отобрать хотели, – парень вытащил из радужных лохмотьев дудочку. Обыкновенную свиристелку, только очень старую, покрытую сетью тончайших – не толще волоса - трещинок.
- Шутка. Смешно, – стражник даже не улыбнулся. – С чем пришел, менестрель?
Вдали загромыхало, словно в небесах катали бочку, полную камней. Гроза приближалась. Мимо пробежала очередная крыса, крутя острой головой и подметая камни длинным тощим хвостом. Сторож проводил ненавистную тварь взглядом и шепотом выругался.
- С дудочкой, – гость снова улыбнулся. – А вот зачем, так это мы посмотрим. Все от того зависит, что ты сейчас скажешь, что я отвечу, потом, кто другой чего сказать может, а там и до бургомистра дело дойдет.
- Чего?.. – запутался охранник в затейливых словесах. – Ты это, не чуди тут! А говори по делу, чего надо. А то щас получишь по загривку, и погоним взашей.
Для пущей убедительности здоровяк взвесил в руке алебарду.
- Чего, да того самого, – дудочник, огляделся, выискивая место почище, и сел прямо на дорогу, под самыми воротами. – А вообще, знаешь, друг, отправь-ка, в ратушу гонца. У тебя, вон, бездельников полная караулка сидит.
- Чего?! - такой наглости сторож спустить уже не мог. Крепче ухватил оружие, набрал полную грудь воздуха, чтобы начальственным ором призвать на помощь… И небо поменялось с землей местами. Притом при обмене, здоровилу приложило всем телом об что-то твердое. Наверное, об камень.
- Не надо орать, мой милый Августин! – непонятно посоветовал пришелец, восседая на поверженном охранителе городских ворот. – Не поможет. Я тебе все равно успею шею свернуть.
- Я не Августин! - сдавленно прохрипел стражник. – Я Петер Гамсун!
- Ну, это и вовсе замечательно, Петер-Гамсун-Августин, – прошипел прямо в ухо менестрель, уже без всякой обходительности и предельно ясно. – Сейчас тебя отпущу, ты встанешь, отряхнешь ржавчину со своего дрына, и мы пойдем к бургомистру. И ты будешь очень убедителен. Потому что, подозреваю, крысы надоели и тебе.
Петер заворочался, было, примериваясь, как половчее стряхнуть разряженного чудика, но в этот момент до него дошел смысл сказанного.
- Крысы? – прохрипел страж. - Так ты не менестрель?
- Забавно. Мы даже обошлись без кометы на весь небосклон и прочих пророчеств, чтобы это сообразить. Я – крысолов. А в вольном городе Гамельне, как говорят, никому нет житья от крыс. Вот я и пришел.
Хватка ослабла, оборванец как-то сразу оказался в стороне, словно и не восседал только что верхом на страже порядка.
- Ну и чего сразу не сказал, пустомеля… - пробурчал Петер Гамсун, поднимаясь и злобно отряхивая рукава от пыли. – Так бы сразу и обозвался, что крысолов. Пошли, проведу!
- Крысолов, если верно понимаю? – бургомистр откровенно и саркастично, не скрываясь, рассматривал нежданного гостя. Наметанный взгляд подметил и множество мелких шрамов на руках, выше запястий, и нездоровую бледность худощавого лица. Посреди не особо и роскошного кабинета ратуши, бродяга смотрелся сущим пугалом, обряженным в разноцветное рванье. – Сержант стражи сказал, что имя свое ты ему так и не открыл. Почему?
- А вы, как погляжу, бургомистр местный? - хоть парень был обряжен в лохмотья, и денег за душой не имел не гроша, но явно никакого пиетета не испытывал пред лицом власть имущим. – По крайней мере, пузо в наличии, рожа красная. Вылитый глава города.
Городской глава нахмурился, пытаясь понять, с чего бы так обнаглел странный пришелец и как с ним поступить.
- Вопросы соответствующие задаете, - продолжал меж тем ряженый, как ни в чем не бывало. - Крысолов меня зовут. И никак иначе. А сержант молодец, все в точности пересказал. Так что не буду вашему Петеру отрезать уши.
- В Вольном городе Гамельне никто и никому не имеет права отрезать уши, – внушительно проговорил глава, багровея на глазах. – Не забывайтесь, юноша!
Затем бургомистр решил, что «вы» - слишком жирно для такого гостя.
- Ты не в кабаке, а в муниципальном учреждении! И стража ждет за дверью. Еще одно подобное слово и, не будь я Конрадом фон Шванденом, ты пожалеешь о своей наглости!
- Вы это стражей называете? – иронично скривил в улыбке губы гость, и, с совершенно невозмутимым видом, уселся в мягкое кресло, осквернив рваным, наверняка грязным да пропыленным седалищем предмет мебели, предназначенный исключительно для самых важных гостей. – Не стоит беспокоить ветеранов Походов Во Славу Истинной Веры. Они же у вас, достопочтенный, еще с Фридрихом Рыжебородым ходили? А насчет сожаления, так мне сие чувство неведомо в принципе. Не ту профессию выбрал в далеком прошлом.
Наглец и слова не давал сказать, умело заплетая паутину речи. И только фон Шванден собрался кликать стражу, как гость перешел к делу.
- Но коли речь зашла о роде занятий, то, может быть, к делу перейдем? – бургомистр проследил за взглядом парня и вздрогнул. Прямо на пороге сидела громадная крыса. Иссиня черная шерсть блестела в солнечных лучах, глаза-бусинки, словно шарики мутно-красного бисера внимательно смотрели на людей. Крыса переводила взгляд с одного на другого.
- Фуррр… - проворчал, не разжимая зубов, крысолов. Звук получился странный, горловой, словно висельник булькнул. И бургомистр вздрогнул снова – хвостатая тварь в ужасе уставилась на человека в тряпье, даже хвост задрожал, задергался плетью…
- Кыш, скотина. Не место тебе в муниципальном учреждении. А то уважаемый Конрад фон Шванден позовет сержанта Гамсуна. И он будет за тобой гоняться, размахивая топором. Кыш! – повторил Крысолов совершенно серьезным голосом, без тени насмешки.
Бургомистр моргнул, потихоньку осеняя себя крестным знамением, а когда снова посмотрел туда, где прежде сидела крыса, то увидел лишь потертую дверь с потеками высохшей грязи по нижней кромке.
- Так что, я пришел вовремя? А то сорока на хвосте принесла, что в хлебные амбары нынче страшно зайти, потому что крыс там по колено. Торговля хиреет, город страдает, – Крысолов рассеянно перебрал пергаменты, сложенные до этого на углу стола. Пальцы были очень бледными, неестественно длинными и тонкими. - А я могу поклясться хоть на Священном Писании, хоть на авансовом отчете, что нечисть уйдет из города в течение дня.
Фон Шванден моргнул ошарашено.
- Дня?.. – осторожно уточнил чиновник.
- Дня, - ухмыльнулся Крысолов.
На лице бургомистра отразилось запредельное страдание. Городской глава прекрасно понимал, что цена такой службы окажется запредельной, и все равно на нее придется согласиться. Если, конечно, балаганный гость в состоянии исполнить обещанное. Судя по ехидной ухмылке, Крысолов так же это отлично понимал и с нескрываемым интересом следил за тяжким ходом мысли бургомистра.
– Кем бы ты ни был, вольный город Гамельн наймет тебя. Назови цену, – городской глава выдохнул. От сцены с крысой повеяло не то, чтобы страхом… Скорее чем-то запредельным. Но за пределы ратуши это не выйдет, а отцы Церкви простят такой малый грех. Лучше немного, самую малость прикоснуться к возможному греху, чем пойти по миру с пустой сумой.
- Вижу разумный подход, - одобрительно кивнул Крысолов. - И моя цена тоже будет разумной. Как раз для Нижней Саксонии в самый раз….
- Сколько?! – судья Каспар Хартмут побледнел так, что стал ликом схож с покойником. – Фон Шванден, вы в своем уме?!
- Вот-вот! – пристально посмотрел на бургомистра глава торговцев города, Алоиз Мундель. – Мне одному кажется, что уважаемый Конрад несколько заблуждается в своем мнении о необходимости обращаться за помощью к этому проходимцу?
- Но, крысы… - попытался было оправдаться фон Шванден.
- Что «крысы»? - возмущение «отцов города» возносилось к потолку залы и собиралось, как грозовая туча, вроде той, что уже подкралась к Гамельну. – Крысы все не сожрут. Да и золотом они не питаются. Попробуем привычнее рецепты. Завезем кошек…
- И их снова сожрут, как тех, что были до того. А потом примутся за нас, – неожиданно подал голос некто, доселе молчавший в самом дальнем и темном углу.
Заскрипело дерево, и на свет выкатилась коляска о двух колесах. В ней сидел, скрючившись и накрывшись пледом, согбенный карлик. То есть карликом-то он не был, но из-за неестественной позы и малого роста калека казался натуральным кобольдом.
Барон Николас фон Шпильберг. Никто не назначал его хозяином Гамельна, но никто и не сомневался, кто держит в высохших слабых руках все нити управления городом.
- Кто мешает дать этому бродяге попробовать? – спокойно и очень рассудительно предложил барон. Голос у него оказался неожиданно глубоким и звучным. Даже непонятно, как в столь слабом теле могли зародиться столь звучные слова.
Все переглянулись.
- Он не просил предоплаты? – так же ровно спросил фон Шпильберг у бургомистра.
- Н-нет… - проблеял тот. – Сказал, верит честному слову честных горожан…
- Вот и славно, - с удовлетворением рассудил барон, улыбаясь тонкими бескровными губами. – Пусть попробует. Если у него ничего не получится, плетьми вычтем из задницы самозванца стоимость нашего потраченного времени. Если же получится… Что ж, любой труд должен быть вознагражден merito, сиречь по заслугам.
Барон отчетливо выделил последние слова и улыбнулся еще шире, ответные улыбки одна за другой стали расцветать на лицах прочих отцов города.
Действительно, отчего бы не дать придурковатому чучелу-менестрелю возможность изгнать крыс? За попытку спроса нет. А потом… Будет потом. И дальше само все решится. В конце концов, кто мешает кинуть бродяге пару монет серебром, да показать дорогу к ближайшим воротам? Судя по тряпью, что надето на оборванце, ему и медь в радость, не то, что настоящее полновесное серебро. А уж золото и вовсе лишним будет, а то бродяга еще тронется умом от радости, и на горожанах грех окажется.
Лучшие люди Гамельна переглядывались и улыбались друг другу, молча кивая в такт одинаковым мыслям.
Все, кроме Конрада фон Швандена. Бургомистр хорошо помнил глаза Крысолова и его длинные бледные пальцы, на которых словно вовсе не было суставов.
* * *
Потухавшие уже угли вспыхнули с новой силой, растревоженные веткой. Язычки пламени прыгнули вверх, к чернильному ночному небу, осветили двоих, сидящих у костра. Один был в лохмотьях, цвет которых терялся в полумраке. Второй в черной рясе с капюшоном, скрывающим лицо.
Монах подкинул в костерок несколько щепок, еще сырых после недавней грозы, вдохнул полной грудью свежий воздух. Взглянул в сторону далекого города, где гасли редкие огоньки фонарей и светящихся изнутри окон. Меланхолично спросил:
- Как тебя выпустили?
- Сказал, травок поищу. Для приманки.
- Бред какой, - с чувством высказался тот, что в рясе. – Кто крыс на травы подманивает?
- Горожане запуганы и готовы поверить чему угодно, - ответствовал Крысолов. В неверном, пляшущем свете костерка его лицо утратило нахально-ироничное выражение. Балаганный оборванец говорил очень серьезно и спокойно.
- И ты надеешься получить золота столько, сколько сможешь унести? – уточнил монах.
- Альберт, я ведь совсем не так глуп, как хочу казаться, и как временами считают в Приоре, - усмехнулся Крысолов. – Бургомистр, еще может и повел бы себя честно. Но ему не позволят остальные. Дай Бог унести ноги. Бюргеры не любят, когда их берут за карман. Особенно, когда хотят взять такую сумму. Конечно, обманут. Я даже не злюсь на них, такова природа людей.
Крысолов задумчиво глядел в пламя, левой рукой поглаживая четки из необычного черного камня. Темные бусины словно ловили отблески костра и запирали в матовой темнице, светясь собственным тусклым светом. Совсем как красные крысиные глазки.
- А если все же получится, что-нибудь вырвать, то, думаю, последователи Раймунда де Пеньяфорта найдут, на какую благую цель потратить праведно заработанные гульдены.
- Истинно, найдем, – ответил монах, осеняя себя крестным знамением. – И ты не будешь обижен.
- Альберт, - посуровел голос Крысолова, - мы, кажется, уже не раз это обсуждали. Мне нужно не золото. Точнее, не оно одно.
- Конечно! Ты у нас же мечтатель возвышенный! И деньги тебя не интересуют… – доминиканец раздраженно кинул в костер палку, которой до этого помешивал угли. – Тебе нужен замок поглубже в горах и закрытые глаза Святой Церкви!
- Вот видишь, сколь мало я прошу, – безрадостно и безжизненно, словно венецианская маска, улыбнулся Крысолов.
- Ты можешь купить избирательное внимание людей в Церкви, - тихо, почти шепотом промолвил монах доминиканец. – Но как ты будешь мириться с …
Он умолк и шевельнул рукой, обозначая движение вверх, к небу.
- С Господом я разберусь сам, это не ваша забота, - равнодушно отозвался Крысолов, и доминиканец вновь перекрестился. – Здесь же, на земле, мне никак не обойтись без нескольких десятков людей, готовых пройти хоть до самого ада. И вам, соответственно, тоже.
- Истинно, ад полнится добрыми намерениями и желаниями, - в третий раз перекрестился монах. – Не понимаю я такого…
- Это схоластика, ей можно заниматься бесконечно, – Крысолов распустил ремешки на потрепанном, как и все его снаряжение, мешке и задумчиво начал в нем что-то искать. – Генеральный Магистр, в отличие от тебя, понял. И всецело одобрил. «Иезус Сладчайший» слишком часто не может сделать то, что обещаю сделать я.
Рука в рваном рукаве извлекла наружу глиняный кувшин с нетронутой восковой печатью. Вслед за ним последовал оловянный кубок. Крысолов шевельнул бровью, изображая приглашение.
- На то он и Генеральный Магистр … - скрепя сердце отозвался монах Альберт и достал изрядно помятую медную кружку. Винная струя наполнила сосуд до краев.
- За победу? – спросил Крысолов, наливая вина в собственный кубок.
Доминиканец помолчал в глубоком и явно не радужном раздумье.
- Не стану желать тебе удачи и не буду радоваться поражению, – сказал он, наконец, твердо и решительно. - Пусть Господь решит, угодна ли ему твоя задумка…
Крысолов поразмыслил над услышанным, оценивая своеобразное пожелание.
- Сойдет, - решил он и сделал широкий глоток.
* * *
часть 1
Крысы пришли в Гамельн. Затопили город черной волной, словно потоп. Наказание за грехи людские, испытание от Господа… Так говорили служители Церкви, они вообще говорили много разного про новую напасть. Миряне же, просто и безыскусно проклинали нечисть. Как издавна привыкли проклинать холодные зимы, плохие урожаи, происки Сатаны, войну и солдат, вечно шляющихся целыми бандами в поисках наживы. Не так уж важно, кто послал тварь, стащившую последний кусок хлеба или обглодавшую лицо мертвецки пьяному. Важно, как с ними бороться.
Черную напасть пытались остановить. Сначала привычно – кошками. Но крысы не убегали, а наоборот, нападали в ответ. И не поодиночке, а стаями. Когда бедных пушистых крысоловов в Гамельне почти не осталось, горожане поняли, что испытанный метод не действует. А крысы, тем временем, начали выбираться на улицы даже днем и расхаживали по каменным мостовым, как праздные гуляки. Наглые морды шевелили длинными усами и посверкивали красными глазками по сторонам, в поисках съестного.
Кто-то травить посоветовал. Попробовали. Пользы от того не было, крысам, словно сам дьявол нашептывал, в какой кусок мяса или мешок зерна положили столько отравы, что можно свалить дракона. Зато под шумок на небеса отправился не один десяток осточертевших соседей, заимодавцев и вредных жен. Бургомистр схватился за голову, запретил аптекарям продавать яды и пообещал самолично повесить любого, кто не внемлет указу. Отравления пошли на убыль, а крысы наоборот, все умножались…
- Мир городу вашему, господа!
После, когда странные и - чего уж там, страшные! – события свершились, стражники клялись всеми мыслимыми клятвами, что не видели, откуда явился этот человек. Просто появился, словно шагнул прямо из тяжелого, душного, предгрозового воздуха. Грешили на дьявольское наваждение. Кто-то набожно крестился, кто-то понимающе переглядывался и характерным жестом взмахивал кистью, словно опрокидывая в глотку полную кружку пива или крепкого вина. Но это все было потом…
- И тебе, путник! – недружелюбно ответил старший, поглаживая объемистое пузо, и с подозрением оглядывая парня. Тот еще вид был у пришельца: разодет как циркач какой или юродивый - разноцветное трико, сшитое из десятков полос ткани. Впрочем, речь вроде правильная, пасть не кривит, слюни не пускает, значит не юродивый. Но и не фигляр, никакой поклажи, кроме тощего заплечного мешка. А одежка все подрана, будто хозяин у сотни кошек пытался кусок ветчины отобрать. Подозрительно…
– С чертями чего делил? – сумрачно спросил главный стражник и на всякий случай, перехватил половчее старую, заржавленную алебарду. Гость в трико заметил движение, ухмылка скользнула по гладко бритому лицу.
- Да так. Дудочку отобрать хотели, – парень вытащил из радужных лохмотьев дудочку. Обыкновенную свиристелку, только очень старую, покрытую сетью тончайших – не толще волоса - трещинок.
- Шутка. Смешно, – стражник даже не улыбнулся. – С чем пришел, менестрель?
Вдали загромыхало, словно в небесах катали бочку, полную камней. Гроза приближалась. Мимо пробежала очередная крыса, крутя острой головой и подметая камни длинным тощим хвостом. Сторож проводил ненавистную тварь взглядом и шепотом выругался.
- С дудочкой, – гость снова улыбнулся. – А вот зачем, так это мы посмотрим. Все от того зависит, что ты сейчас скажешь, что я отвечу, потом, кто другой чего сказать может, а там и до бургомистра дело дойдет.
- Чего?.. – запутался охранник в затейливых словесах. – Ты это, не чуди тут! А говори по делу, чего надо. А то щас получишь по загривку, и погоним взашей.
Для пущей убедительности здоровяк взвесил в руке алебарду.
- Чего, да того самого, – дудочник, огляделся, выискивая место почище, и сел прямо на дорогу, под самыми воротами. – А вообще, знаешь, друг, отправь-ка, в ратушу гонца. У тебя, вон, бездельников полная караулка сидит.
- Чего?! - такой наглости сторож спустить уже не мог. Крепче ухватил оружие, набрал полную грудь воздуха, чтобы начальственным ором призвать на помощь… И небо поменялось с землей местами. Притом при обмене, здоровилу приложило всем телом об что-то твердое. Наверное, об камень.
- Не надо орать, мой милый Августин! – непонятно посоветовал пришелец, восседая на поверженном охранителе городских ворот. – Не поможет. Я тебе все равно успею шею свернуть.
- Я не Августин! - сдавленно прохрипел стражник. – Я Петер Гамсун!
- Ну, это и вовсе замечательно, Петер-Гамсун-Августин, – прошипел прямо в ухо менестрель, уже без всякой обходительности и предельно ясно. – Сейчас тебя отпущу, ты встанешь, отряхнешь ржавчину со своего дрына, и мы пойдем к бургомистру. И ты будешь очень убедителен. Потому что, подозреваю, крысы надоели и тебе.
Петер заворочался, было, примериваясь, как половчее стряхнуть разряженного чудика, но в этот момент до него дошел смысл сказанного.
- Крысы? – прохрипел страж. - Так ты не менестрель?
- Забавно. Мы даже обошлись без кометы на весь небосклон и прочих пророчеств, чтобы это сообразить. Я – крысолов. А в вольном городе Гамельне, как говорят, никому нет житья от крыс. Вот я и пришел.
Хватка ослабла, оборванец как-то сразу оказался в стороне, словно и не восседал только что верхом на страже порядка.
- Ну и чего сразу не сказал, пустомеля… - пробурчал Петер Гамсун, поднимаясь и злобно отряхивая рукава от пыли. – Так бы сразу и обозвался, что крысолов. Пошли, проведу!
- Крысолов, если верно понимаю? – бургомистр откровенно и саркастично, не скрываясь, рассматривал нежданного гостя. Наметанный взгляд подметил и множество мелких шрамов на руках, выше запястий, и нездоровую бледность худощавого лица. Посреди не особо и роскошного кабинета ратуши, бродяга смотрелся сущим пугалом, обряженным в разноцветное рванье. – Сержант стражи сказал, что имя свое ты ему так и не открыл. Почему?
- А вы, как погляжу, бургомистр местный? - хоть парень был обряжен в лохмотья, и денег за душой не имел не гроша, но явно никакого пиетета не испытывал пред лицом власть имущим. – По крайней мере, пузо в наличии, рожа красная. Вылитый глава города.
Городской глава нахмурился, пытаясь понять, с чего бы так обнаглел странный пришелец и как с ним поступить.
- Вопросы соответствующие задаете, - продолжал меж тем ряженый, как ни в чем не бывало. - Крысолов меня зовут. И никак иначе. А сержант молодец, все в точности пересказал. Так что не буду вашему Петеру отрезать уши.
- В Вольном городе Гамельне никто и никому не имеет права отрезать уши, – внушительно проговорил глава, багровея на глазах. – Не забывайтесь, юноша!
Затем бургомистр решил, что «вы» - слишком жирно для такого гостя.
- Ты не в кабаке, а в муниципальном учреждении! И стража ждет за дверью. Еще одно подобное слово и, не будь я Конрадом фон Шванденом, ты пожалеешь о своей наглости!
- Вы это стражей называете? – иронично скривил в улыбке губы гость, и, с совершенно невозмутимым видом, уселся в мягкое кресло, осквернив рваным, наверняка грязным да пропыленным седалищем предмет мебели, предназначенный исключительно для самых важных гостей. – Не стоит беспокоить ветеранов Походов Во Славу Истинной Веры. Они же у вас, достопочтенный, еще с Фридрихом Рыжебородым ходили? А насчет сожаления, так мне сие чувство неведомо в принципе. Не ту профессию выбрал в далеком прошлом.
Наглец и слова не давал сказать, умело заплетая паутину речи. И только фон Шванден собрался кликать стражу, как гость перешел к делу.
- Но коли речь зашла о роде занятий, то, может быть, к делу перейдем? – бургомистр проследил за взглядом парня и вздрогнул. Прямо на пороге сидела громадная крыса. Иссиня черная шерсть блестела в солнечных лучах, глаза-бусинки, словно шарики мутно-красного бисера внимательно смотрели на людей. Крыса переводила взгляд с одного на другого.
- Фуррр… - проворчал, не разжимая зубов, крысолов. Звук получился странный, горловой, словно висельник булькнул. И бургомистр вздрогнул снова – хвостатая тварь в ужасе уставилась на человека в тряпье, даже хвост задрожал, задергался плетью…
- Кыш, скотина. Не место тебе в муниципальном учреждении. А то уважаемый Конрад фон Шванден позовет сержанта Гамсуна. И он будет за тобой гоняться, размахивая топором. Кыш! – повторил Крысолов совершенно серьезным голосом, без тени насмешки.
Бургомистр моргнул, потихоньку осеняя себя крестным знамением, а когда снова посмотрел туда, где прежде сидела крыса, то увидел лишь потертую дверь с потеками высохшей грязи по нижней кромке.
- Так что, я пришел вовремя? А то сорока на хвосте принесла, что в хлебные амбары нынче страшно зайти, потому что крыс там по колено. Торговля хиреет, город страдает, – Крысолов рассеянно перебрал пергаменты, сложенные до этого на углу стола. Пальцы были очень бледными, неестественно длинными и тонкими. - А я могу поклясться хоть на Священном Писании, хоть на авансовом отчете, что нечисть уйдет из города в течение дня.
Фон Шванден моргнул ошарашено.
- Дня?.. – осторожно уточнил чиновник.
- Дня, - ухмыльнулся Крысолов.
На лице бургомистра отразилось запредельное страдание. Городской глава прекрасно понимал, что цена такой службы окажется запредельной, и все равно на нее придется согласиться. Если, конечно, балаганный гость в состоянии исполнить обещанное. Судя по ехидной ухмылке, Крысолов так же это отлично понимал и с нескрываемым интересом следил за тяжким ходом мысли бургомистра.
– Кем бы ты ни был, вольный город Гамельн наймет тебя. Назови цену, – городской глава выдохнул. От сцены с крысой повеяло не то, чтобы страхом… Скорее чем-то запредельным. Но за пределы ратуши это не выйдет, а отцы Церкви простят такой малый грех. Лучше немного, самую малость прикоснуться к возможному греху, чем пойти по миру с пустой сумой.
- Вижу разумный подход, - одобрительно кивнул Крысолов. - И моя цена тоже будет разумной. Как раз для Нижней Саксонии в самый раз….
- Сколько?! – судья Каспар Хартмут побледнел так, что стал ликом схож с покойником. – Фон Шванден, вы в своем уме?!
- Вот-вот! – пристально посмотрел на бургомистра глава торговцев города, Алоиз Мундель. – Мне одному кажется, что уважаемый Конрад несколько заблуждается в своем мнении о необходимости обращаться за помощью к этому проходимцу?
- Но, крысы… - попытался было оправдаться фон Шванден.
- Что «крысы»? - возмущение «отцов города» возносилось к потолку залы и собиралось, как грозовая туча, вроде той, что уже подкралась к Гамельну. – Крысы все не сожрут. Да и золотом они не питаются. Попробуем привычнее рецепты. Завезем кошек…
- И их снова сожрут, как тех, что были до того. А потом примутся за нас, – неожиданно подал голос некто, доселе молчавший в самом дальнем и темном углу.
Заскрипело дерево, и на свет выкатилась коляска о двух колесах. В ней сидел, скрючившись и накрывшись пледом, согбенный карлик. То есть карликом-то он не был, но из-за неестественной позы и малого роста калека казался натуральным кобольдом.
Барон Николас фон Шпильберг. Никто не назначал его хозяином Гамельна, но никто и не сомневался, кто держит в высохших слабых руках все нити управления городом.
- Кто мешает дать этому бродяге попробовать? – спокойно и очень рассудительно предложил барон. Голос у него оказался неожиданно глубоким и звучным. Даже непонятно, как в столь слабом теле могли зародиться столь звучные слова.
Все переглянулись.
- Он не просил предоплаты? – так же ровно спросил фон Шпильберг у бургомистра.
- Н-нет… - проблеял тот. – Сказал, верит честному слову честных горожан…
- Вот и славно, - с удовлетворением рассудил барон, улыбаясь тонкими бескровными губами. – Пусть попробует. Если у него ничего не получится, плетьми вычтем из задницы самозванца стоимость нашего потраченного времени. Если же получится… Что ж, любой труд должен быть вознагражден merito, сиречь по заслугам.
Барон отчетливо выделил последние слова и улыбнулся еще шире, ответные улыбки одна за другой стали расцветать на лицах прочих отцов города.
Действительно, отчего бы не дать придурковатому чучелу-менестрелю возможность изгнать крыс? За попытку спроса нет. А потом… Будет потом. И дальше само все решится. В конце концов, кто мешает кинуть бродяге пару монет серебром, да показать дорогу к ближайшим воротам? Судя по тряпью, что надето на оборванце, ему и медь в радость, не то, что настоящее полновесное серебро. А уж золото и вовсе лишним будет, а то бродяга еще тронется умом от радости, и на горожанах грех окажется.
Лучшие люди Гамельна переглядывались и улыбались друг другу, молча кивая в такт одинаковым мыслям.
Все, кроме Конрада фон Швандена. Бургомистр хорошо помнил глаза Крысолова и его длинные бледные пальцы, на которых словно вовсе не было суставов.
* * *
Потухавшие уже угли вспыхнули с новой силой, растревоженные веткой. Язычки пламени прыгнули вверх, к чернильному ночному небу, осветили двоих, сидящих у костра. Один был в лохмотьях, цвет которых терялся в полумраке. Второй в черной рясе с капюшоном, скрывающим лицо.
Монах подкинул в костерок несколько щепок, еще сырых после недавней грозы, вдохнул полной грудью свежий воздух. Взглянул в сторону далекого города, где гасли редкие огоньки фонарей и светящихся изнутри окон. Меланхолично спросил:
- Как тебя выпустили?
- Сказал, травок поищу. Для приманки.
- Бред какой, - с чувством высказался тот, что в рясе. – Кто крыс на травы подманивает?
- Горожане запуганы и готовы поверить чему угодно, - ответствовал Крысолов. В неверном, пляшущем свете костерка его лицо утратило нахально-ироничное выражение. Балаганный оборванец говорил очень серьезно и спокойно.
- И ты надеешься получить золота столько, сколько сможешь унести? – уточнил монах.
- Альберт, я ведь совсем не так глуп, как хочу казаться, и как временами считают в Приоре, - усмехнулся Крысолов. – Бургомистр, еще может и повел бы себя честно. Но ему не позволят остальные. Дай Бог унести ноги. Бюргеры не любят, когда их берут за карман. Особенно, когда хотят взять такую сумму. Конечно, обманут. Я даже не злюсь на них, такова природа людей.
Крысолов задумчиво глядел в пламя, левой рукой поглаживая четки из необычного черного камня. Темные бусины словно ловили отблески костра и запирали в матовой темнице, светясь собственным тусклым светом. Совсем как красные крысиные глазки.
- А если все же получится, что-нибудь вырвать, то, думаю, последователи Раймунда де Пеньяфорта найдут, на какую благую цель потратить праведно заработанные гульдены.
- Истинно, найдем, – ответил монах, осеняя себя крестным знамением. – И ты не будешь обижен.
- Альберт, - посуровел голос Крысолова, - мы, кажется, уже не раз это обсуждали. Мне нужно не золото. Точнее, не оно одно.
- Конечно! Ты у нас же мечтатель возвышенный! И деньги тебя не интересуют… – доминиканец раздраженно кинул в костер палку, которой до этого помешивал угли. – Тебе нужен замок поглубже в горах и закрытые глаза Святой Церкви!
- Вот видишь, сколь мало я прошу, – безрадостно и безжизненно, словно венецианская маска, улыбнулся Крысолов.
- Ты можешь купить избирательное внимание людей в Церкви, - тихо, почти шепотом промолвил монах доминиканец. – Но как ты будешь мириться с …
Он умолк и шевельнул рукой, обозначая движение вверх, к небу.
- С Господом я разберусь сам, это не ваша забота, - равнодушно отозвался Крысолов, и доминиканец вновь перекрестился. – Здесь же, на земле, мне никак не обойтись без нескольких десятков людей, готовых пройти хоть до самого ада. И вам, соответственно, тоже.
- Истинно, ад полнится добрыми намерениями и желаниями, - в третий раз перекрестился монах. – Не понимаю я такого…
- Это схоластика, ей можно заниматься бесконечно, – Крысолов распустил ремешки на потрепанном, как и все его снаряжение, мешке и задумчиво начал в нем что-то искать. – Генеральный Магистр, в отличие от тебя, понял. И всецело одобрил. «Иезус Сладчайший» слишком часто не может сделать то, что обещаю сделать я.
Рука в рваном рукаве извлекла наружу глиняный кувшин с нетронутой восковой печатью. Вслед за ним последовал оловянный кубок. Крысолов шевельнул бровью, изображая приглашение.
- На то он и Генеральный Магистр … - скрепя сердце отозвался монах Альберт и достал изрядно помятую медную кружку. Винная струя наполнила сосуд до краев.
- За победу? – спросил Крысолов, наливая вина в собственный кубок.
Доминиканец помолчал в глубоком и явно не радужном раздумье.
- Не стану желать тебе удачи и не буду радоваться поражению, – сказал он, наконец, твердо и решительно. - Пусть Господь решит, угодна ли ему твоя задумка…
Крысолов поразмыслил над услышанным, оценивая своеобразное пожелание.
- Сойдет, - решил он и сделал широкий глоток.
* * *