- Орки! С той стороны! - выдохнул граничар, стоя на четвереньках.
Унтера мигом оказались на ногах, и с оружием. Дремавший Анджей тоже подскочил. Тут же рухнул на задницу, взвыл от боли в занемевшей ноге.
Кое-как встал, шипя и ругаясь.
- Франта, Гюнтер, бегом с Ежи! Я сейчас...
- Не сломали? - уточнил Ковальский.
- Да куда там! Затекла, проклятая, чтоб ее! - ругнулся прапорщик, растирая окаменевшую мышцу. “Иголки” так и впивались. - Беги с Ежи, я сейчас.
Ковальский кивнул и умчался - только сухая трава захрустела.
Ногу отпустило через пару минут. Все это время Анджей напряженно ждал выстрелов, криков и прочего “боевого” шума. Но было тихо. Лишь по прежнему плескала рыба.
Морщать и стараясь ругаться не слишком громко, Подолянский забрался на наблюдательный пункт - обильно поросший терном и всякими ивами холм, шагах в двадцати от Бараньего лба.
Унтер-офицеры отбирали друг у друга бинокль, тихо переругиваясь. Хмурый Маслопуп меланхолично сковыривал веточкой грязь с подошвы растоптанного сапога с коротким, явно обрезанным голенищем. Увидев прапорщика, отставной големогренадер поднял голову:
- Орки. Много. И оружные все, - добавил с лютой тоской в голове, - пушку бы сюда. Или картечницу.
- И монитор по реке пустить.
- Можно и монитор, - не стал спорить Маслопуп. - От мониторов тоже польза бывает.
- Извини, не подготовились, - бросил Подолянский и протянул руку, - бинокль, господа!
Оптику тут же вложили в ладонь.
- Вы туда глядите, где вербы рядочком, - подсказал Штурмреску, для понятности, ткнув пальцем.
- Спасибо, Франта...
Видимость была, конечно, не в пример хуже, чем днем - мелкие детали терялись в предсумрачной серости. Найдя выстроившиеся в линию вербы, Подолянский присмотрелся. Точно, мельтешат. Сколько именно, Анджей сосчитать и не пытался - ветви и листва загораживали будто занавесом. Но много, больше дюжины.
- Как думаете, господа, - спросил прапорщик у более опытных соратников, - что нам ждать от зеленокожих соседей?
- Темрявы дождуться, да через реку махнут, - пожал плечами Франтишек. - Тут вариантов немного.
- Вон, следы на песке, видите? - заговорил Ковальский. - Или примерялись уже, или прошлой ночью к нам уже плавали.
- Именно вчера? - уточнил Анджей.
- Позавчера задувало, волна хорошая шла, смыло бы все до крошечки.
- А не могли они на рыбалку, к примеру, собраться, вон, рыба как ходит! - осторожно предположил Маслопуп, судя по тону, не особо веря в сказанное.
- Порыбачить? - фыркнул Подолянский, - Вы, пан Ежи, конечно, местный, и даже тут родились, а я аж из столицы явился. Но вот подскажите, на рыбалку в доспехах ходить, это в местных обычаях?
- Если по дурости, то всякое бывает, - дипломатично произнес граничар.
- Ежи, не ломайся! - засмеялся тихонько Штрумреску, - расскажи лучше, как мы големом невод таскали.
- Это когда геологи свой ящик утопили, а когда вытащили - там две лягушки сидело? - оживился Гюнтер.
- Не, утопили они, когда профессор с Бганами закусился, а тогда мне топку волной захлестнуло.
- Точно! Помню, помню! Ты еще тогда за кочегаром с топором гонялся... Жижка потом за племянника сильно ругался!
- Ну так я ж его и пальцем не тронул, так, пнул слегка.
- Да много там мальчишке надо...
Гюнтер покашлял в кулак.
- Это все хорошо, но вот…
Прапорщик схватился за оптику. Точно, именно что «вот».
Пока на “литвинском” берегу предавались воспоминаниям, на “орочьем” началось движение.
Зеленошкурые выволокли три бесформенные груды материи, похожие на маленьких, давно сдохших китов. Завозились вокруг, переругиваясь на своем лающе-гортанном наречии. Задергали ритмично рычаги на цилиндрах насосов. Воздушные шары, что ли?!..
Чуть в стороне от загадочных воздушношарных груд, орки нагромоздили неаккуратную стопку ящиков, окрашенных в серо-зеленый цвет. Как раз того колера, что применяется для окраски военного снаряжения в Герцогстве. Возле ящиков мелькала фигура, удивительно мелкая для орка. Приглядевшись, Подолянский чертыхнулся. Цвет кожи орков на самом деле, не ограничивался оттенками зеленого. Некоторые, если их тщательно отдраить от толстого слоя ритуальных красок и сменить диету, имели вполне человеческие оттенки. Но вот ярко-рыжие, прямо-таки огненные волосы... Да в сочетании с ростом...
Прапорщик кивнул Ковальскому, передал бинокль.
Ландфебель долго изучал странного незнакомца, хмыкал, сопел. Наконец, признал поражение, шумно шмыгнув носом:
- Зуб даю, что из вольных старателей, но хоть убейте, в жизть не скажу, что такой. Рожа незнакомая совершенно.
- А ну дай сюда, слепошарый! - вслед за ландфебелм начал изучать странного человека Штурмреску. Вернул вскоре бинокль Анджею, кивнул грустно:
- Залетный мазурик.
- А теперь, господа унтер-офицеры, приготовьтесь. Я задам глупый вопрос, а вы на него честно ответите...
- Если оркам деньгу посулить, - перебил прапорщика Ковальский, ответит на недовысказанный вопрос, - то они топоры закопают в самую глубокую кротовью нору. И работать будут с кем угодно. Хоть с контрабандьерами, хоть с революсенарьос.
- Никаких принципов, - разочарованно цыкнул зубом Подолянский. Прапорщику представилась на миг блиц-застава из орков. С картечницами, которые те могут таскать как ружья... Эх... - Ситуацию я понял. И она хреновая.
Унтера переглянулись. Маслопуп кивнул.
- Соответственно, панове, слушай мою команду! Гюнтер и Ежи летят сейчас, будто птицы, на заставу. Оповещаете, что мол, и как. А мы с паном Франтой остаемся здесь. Ибо рыжий этот, со своими ящиками, чувствую, нужен нам как воздух.
- Слушаюсь, господин прапорщик! - кивнул гауптфебель и начал расстегивать портупею с подсумками. - Я себе пару обойм оставлю, а остальное вам нужнее будет.
- Простите, господин прапорщик, вот только Ковальский пусть сам скачет, - неожиданно заявил Маслопуп. - Поморская бригада от задрыпанных орков не бегали.
- Так вы ж с ними и не дрались ни разу, - подколол Франта, - вы ж на то и Поморская, чтоб по берегу ракушку собирать.
- Довелось бы драться, не сбежали бы. Йормландцы всяко позлее будут, - хмуро заявил ветеран. - И вообще я, господин прапорщик, человек гражданский. На приказы ваши могу и хрен положить.
По всем правилам, писанным и неписанным, Подолянский должен был наглецу если не голову прострелить, то хотя бы половину зубов выхлестнуть. Но...
Анджей осторожно положил бинокль на камень, расстегнул портупею. И кинул ее Маслопупу:
- В спину только не пальни, гренадер!
Маслопуп аж подпрыгнул, щелкнув каблуками.
Подолянский повернулся к ландфебелю:
- Мою лошадку бери, она резвее.
Ковальский кивнул, скалясь в подобии улыбки:
- Вы их только встретьте, как положено.
- Не боись, встретим. И от тебя персональный гран респект передадим,- покровительственно сказал Ежи, который уже застегнул портупею и примерялся, как револьвер сидит в руке. Выходило у граничара ловко. Ну да, у командиров големов табельное оружие - «Уэбли» в 4,2 линии.
Подолянский расстегнул все клеванты и разложил чехол перед собой, внутренностью наружу. Один край сложил втрое, положил на импровизированный упор винтовку. Справа легли два барабана. В запасе, учитывая боеприпас Ковальского, была еще дюжина. Но все выкладывать смысла не было. После первых выстрелов, впадинку, выбранную первой огневой точкой, затянет дымом. Никакой ветер, кроме, разве что, ураганного, не поможет, придется менять позицию. И, скорее всего, не один раз.
По правую руку, шагах в сорока, расположился Франта. Маслопуп, чье оружие пока что годилось только на шумовые эффекты - ну не бьет “Уэбли” на сто пятьдесят шагов, чтобы там в рекламе не писали - залег у прапорщика за спиной. Ветерана обозначили подвижным резервом.
Надо будет перед Темлецким походатайствовать, чтоб наградили Маслопупа. Очень вовремя поморянин на заставу зашел. Так бы и прозевали рыжего чужака и его армейские ящики, явно не пустые. Оружие для революсенарьос с южного берега? Проделки агентуры Стального Города?Гадать можно до бесконечности...
Анджей молился всем богам, которых мог вспомнить, чтобы зеленые начали переправу как можно скорее, пока солнце еще цепляется за горизонт. Орки же не спешили. Обладая поистине кошачье-совиным зрением, они могли видеть и в почти абсолютной темноте, когда человек становится заложником слепоты и паники... Боги тоже помогать не торопились. То ли заняты были, то ли обиделись на неуважительное отношение к вопросам веры.
Наконец, когда от солнечного диска остался крохотный кусочек над частой гребенкой леса, орки столкнули загадочные шкуры в воду. Они оказались новомодными надувными лодками - Анджей-то всегда был человеком исключительно сухопутным и в веяниях “водяного” прогресса не разбирался.
В лодки погрузили ящики, залезли гребцы. В одну из лодок забрался и Рыжий.
Одна из “надувашек”, в которой сидело всего четыре орка, и не имелось никакого груза, сразу же вырвалась вперед. ее несло и течение, и мощные гребки короткими веслами - ими орки работали с такой скоростью, что дозорная лодка казалась крохотным пароходом, со снятыми с колес кожухами - брызги так и летели
Остальные лодки, ползли не спеша. Они были загружены под завязку, борта чуть ли не вровень с водой - малейшая волна могла захлестнуть. Но ветер, как назло, стих с полчаса назад. И Лаба была словно зеркало.
Прикинув курс головной лодки, Подолянский выругался - разведчики, если не станут корректировать направление, высадятся как раз напротив того места, где засел Франтишек. Ну может шагов на десять в сторону. Самое то швырнуть зеленым ручную бомбу на головы! Но бомбы в оружейное довольствие Корпуса не входят. А весь личный запас прапорщика лежит во вьюке Барабашки, на которой, сломя голову, несется Ковальский.
Угрюмо заматерился Маслопуп. Бывший големогранедер не дурак, тоже рассчитал. Сделать пока что Анджей ничего не мог. Оставалось надеяться, что Штрумреску не дремлет, и тоже видит опасность.
Будущего боя Подолянский почему-то не боялся. Наверное, опыта не хватало. Хотя по оркам стрелять доведется первый раз в жизни. Не считать же торопливое опустошение барабана в “расстрельнике”, где зеленый надежно прикован, и безоружен. Там-то курсант Подолянский был в полнейшей безопасности.
По людям, впрочем, прапорщик тоже особо не стрелял, за исключением дурацкой дуэли с аранийским студентом-врачом и пары стычек с грабителями на темных задворках Крукова.
С другой стороны, совершенно спокойным, Анджей себя назвать не мог. Гулко бухало сердце, потряхивал легкий мандраж.
- Что, господин прапорщик, победим?
Подолянский развернулся, кивнул граничару:
- Всенепременно, пан Ежи, иначе и быть не может!
- Ну вот и замечательно, - удовлетворенно ответил Маслопуп, словно для обретения полнейшего душевного спокойствия, ему именно этих слов и не хватало.
Стрелять прапорщик начал, когда первая из груженых лодок оказалась саженях в пятидесяти от него. Отдельные фигуры уже не различались, поэтому, Анджей бил в силуэт.
Первую обойму он расстрелял в одиночестве. Пока менял барабан, подключился и Штурмреску. Франата оставил головную лодку командиру, врезав по замыкающей.
Орки попытались ответить - на каждой лодке нашлось несколько винтовок. Но зеленошкурые никогда не славились меткой стрельбой. А уж целить под градом пуль, в темноту, когда опора так и норовит выскользнуть из под ног. Любой снайпер спасует.
Расстреляв третий барабан, Подолянский, кашляя от порохового дыма, сменил позицию, отбежав в сторону. Рухнул на землю, почувствовав, как хрустнул под животом сучок, расстрелял еще две обоймы по средней лодке - та пыталась вернуться к своему берегу.
Отбежал от плотной дымной завесы, чуть не свалившись с обрыва. Сзади топал Маслопуп, изощренно ругался. Ветеран голову не терял - прапорщик не слышал ни одного револьверного выстрела. Сразу видно - опытный! Сам Анджей хоть раз, да пальнул бы, не сумев удержаться в азарте.
Справа время от времени доносились выстрелы Штурмреску. Ландфебель тоже на месте не сидел - серые клочья дыма висели несколькими большими комками вдоль зарослей.
Еще один барабан по теням на воде... Орки ответили всего парой выстрелов, ушедших куда-то в небо.
Анджей зашелся в приступе кашля - чуть горло не выплюнул. Сменил на ощупь обойму, вжал приклад в плечо...
Для хорошего стрелка 30-35 саженей не расстояние, особенно когда в руках не допотопная пищаль, а хорошо пристрелянная “Крнка-Мосин”. Семь зарядов в обойме-барабане, калибр пять линий. Если б еще не лягалась так - Подолянский в азарте боя тяжеловесных пинков не ощущал, но по прошлому опыту знал, что плечо наутро будет одним сплошным синяком.
Бух-бух-бух... Если верить наставлению, практическая скорострельность литвинско-русской винтовки - двадцать выстрелов в минуту. Сколько получалось у Анджея, который стрелком-трюкачом (а именно по таким ребятам выставляются цифры расчетов), не был. Наверное, не намного меньше - заряженные обоймы ужасно быстро кончались.
Орки, впрочем, кончались еще быстрее - в тесноту лодок промазать было сложно, пуля часто поражала двоих-троих.
Головная лодка перевернулась саженях в десяти от берега. Два орка, хромая и вопя что-то злобное, побрели, по грудь в воде. Оружие держал на вытянутых руках, над головами. Хорошие головы, в чудесных боевых шлемах! Отличное украшение для кабинета! («будет свой кабинет, будет! Не хуже, чем у Цмока! И чтобы три в ряд! Ворон, Медведь и Бобер! И винтовку трофейную под них на медные гвоздики!»)
Прапорщик расстрелял их у самого уреза. Последний все никак не хотел умирать, полз по песку, оставляя за собой кровавый след. Еще немного, и он скрылся бы из виду под обрывом. Анджей поставил предпоследнюю обойму, выстрелил, попал умирающему в крестец, Тот задергался, будто раздавленный жук. Подолянский свесился с края, надеясь, что земля не решит осыпаться под его весом. Еще раз выстрелил, всадив пулю между лопаток. Орк дернулся в последний раз и затих. Анджей перевел дух, радуясь, что не видит орочьей морды.
На этом враги кончились. Течение, медленное у берега, лениво несло полузатопленные, перекосившиеся лодки. Гномские изделия, у которых вряд ли уцелело хотя бы треть баллонов, в отличие от хозяев, умирать не спешили. По прежнему несли на прорезиненных тушах ящики и трупы. И ни движения, ни звука. Лишь свист воздуха в пробитых отсеках, да бульканье крови в легких орочьих недобитков. Загадочного Рыжего видно не было. То ли где-то под трупами остывает, либо утонул.
Подолянский ждал – о живучести орков ходили легенды: «После удачного боестолкновения с зелеными исчадьями ада, господа курсанты, вам всенепременно нужна пика! Спросите “зачем?” Отвечаю – орки мастерски прикидываются дохляками! Но если сунуть ему пику в жопу - мигом подскочит!» О том, что бывает после неудачного боестолкновения, полковник Степинский тоже рассказывал. Выходило, что лучше заранее застрелиться.
Тишина. Даже подранки замолчали. То ли потеряли сознание, то ли благополучно померли.
Захрустели вдруг страшно ветки, один за другим загрохотали выстрелы. Быстро-быстро, словно стрелок торопился расстрелять обойму в упор. Где-то бродило четыре разведчика!
И снова тишина. Ни вскрика, ни хруста.
По спине побежал ручеек пота. Рядом шумно дышал отставной големогренадер, выставив револьвер. За спиной раздался какой-то шорох. Оба стрелка развернулись, чуть не стукнувшись плечами.
Могучий удар отбросил Подолянского в сторону. Винтовка упала с обрыва на песок.
Прапорщик подскочил, тут же осел на подвернувшейся ноге. На него шел орк, зажимая левой лапищей бок. Из под пальцев текла кровь, черная в темноте. В правой же, у зеленого был кинжал, скорее даже меч – длинный, чуть ли не в пару локтей окровавленный клинок.. Анджей хлопнул себя по поясу. Рука схватила воздух вместо тесака, оставшегося у костра. Прапорщик беззвучно взвыл. Шансов не было. Взять такого монстра голыми руками, он бы не сумел и с целой ногой.
- Хитер, киксади (*военный вождь), хитер! Всех убил! Но Катли тебя убьет!
Лицо орка скрывалось за массивной боевой маской – Подолянский не мог разобрать, кого же она изображает. Но прапорщик знал, что орк улыбается. Что ж, последствия неудачного боестолкновения…
Анджей кинулся в безнадежную атаку, отлетел, сбитый небрежным пинком в грудь.
Взлетел кинжал – разведчик хотел приколоть распластавшегося прапорщика к земле.
Гулко загрохотали выстрелы. Орк, выронив оружие, постоял немного и упал, подломившись в коленях.