red_atomic_tank в "Ландскнехты" 37- Значит, так оно все и было?
- Да, господин Тьюер, все было именно так!
Рюндемар переминался с ноги на ногу под внимательным взглядом господина Тьюера. Владелец “Maritieme Handel” прищурился, снова уткнулся в пергамент, в который раз перечитывая короткий текст, коий знал уже наизусть. Вязь букв помогала хоть на миг оторваться от тоскливых мыслей. Шестой! Шестой корабль с дорогими товарами, погибший с весны!
Деловые партнеры уже отказываются от сотрудничества, выходя из дела. Один-два флейта еще можно списать на неизбежные в море случайности - шторм, пираты, штурманская ошибка... Но не шесть же, черт их всех подери! Страховое сообщество отказывается возмещать ущерб до проведения всестороннего расследования, а как его провести, если ни одного свидетеля, ни единой щепочки?!
Хотя насчет свидетелей - это уже не так. Но, говоря по совести, лучше бы их не имелось вовсе, чем такие вот...
Тьюер задавил желание бросить в боцмана что-нибудь тяжелое. Чернильницу, к примеру. Однако не стоит, моряк-то ни в чем не виноват. Наоборот, достоин похвалы и поощрения. Все же один из двух выживших. И единственный, кто не повредился головой от пережитого. Тьюера передернуло. Он не всю жизнь провел сидя в потертом конторском кресле владельца компании и отлично знал, на что способны страх и море.
- Ладно, Петер, - негоциант отложил пергамент и внимательно посмотрел рыжему здоровяку в глаза, - ты, думаю, отлично понимаешь, что все, что видел, должно остаться только при тебе. Ну и при мне, разумеется.
Боцман выпростал из-за пазухи массивный крест, коснулся губами:
- Видит Бог, господин Тьюер, я буду нем, как могила! Но вот датчане, которые нас с Отто выловили, - Рюндемар истово перекрестился, снова поцеловал крест, - они-то знают, что случилось. Я же с перепугу все им вывалил...
Боцман уперся взглядом в пол.
- С датчанами, это мы сами разберемся, - устало вздохнул Тьюер. Сил злиться уже не оставалось. - Опять же, мало ли чего в горячке ты им наплел. В такую бурю не мудрено и акулу за magna спрута принять.
Подумав немного, хозяин комнаты, а точнее даже всего особняка, что располагался на улице Delftsestraat, залез в ящик стола. Увесисто звякнул мешочек.
Рюндемар уставился на источник звука, громко сглотнул. Казалось бы, металл должен звучать одинаково, однако чуткое, опытное ухо всегда различит, что гремит - мужицкая медь или благородные золотые кружочки. Ухо боцмана было весьма и весьма опытным, потому добрый звон серебра узнало сразу.
- Это тебе, Петер. За верную службу на благо нашей компании. Ну и за то, чтобы твой язык был на крепком запоре. Думаю, отлично понимаешь, что если все побережье до самого Роттердама начнет судачить о чудовище, что топит наши корабли, то серебро впрок не пойдет. Его зальют тебе в глотку. Если повезет.
Боцман часто-часто закивал. Подшагнул поближе, вопросительно потянулся к мошне.
- Ты меня хорошо понял, мой друг? - строго переспросил негоциант.
- Да, господин Тьюер, лучше не бывает, - снова замелькала в кивках рыжая голова.
- Вот и хорошо. Смотри, через месяц, “Конь” идет в Новый Свет. Я надеюсь, что ты будешь на борту. Я умею ценить верных и честных людей.
Боцман вылетел из комнаты, будто выпущенное ядро, решив оставить на потом мысль - чем является новое назначение, благодатью или вовсе даже наоборот.
Тьюэр дождался, пока стихнет дробное эхо быстрых шагов, задумался, сцепив руки под подбородком. Книгу Иова он знал наизусть. И нужные строки сами всплыли в памяти:
“Круг зубов его - ужас; крепкие щиты его - великолепие; они скреплены как бы твердою печатью; один к другому прикасается близко, так что и воздух не проходит между ними; один с другим лежат плотно, сцепились и не раздвигаются. От его чихания показывается свет; глаза у него как ресницы зари; из пасти его выходят пламенники, выскакивают огненные искры; из ноздрей его выходит дым, как из кипящего горшка или котла...
- Сердце его твердо, как камень, и жестко, как нижний жернов, - закончил Тьюер и откинулся на спинку кресла. То жалобно скрипнуло.
Дело с погибающими кораблями нечисто! Или же остальные компании просто молчат? Нет, вряд ли... Люди глупы и любят слухи. Потерю даже старого куттера обсуждают неделю. А про их флейты уже судачат в каждом кабаке и будут судачить на каждом углу еще несколько лет...
Да, похоже, придется обращаться за помощью. Но к кому?.. У старого магната имелся ответ на этот вопрос, однако это был тот случай, когда лекарство могло стать едва ли не страшнее собственно хвори. И все же...
Слухи о бедствиях торгового дома наверняка уже докатились до Амстердамской Биржи. Еще немного, и с домом не станут иметь дело даже испанцы через жуликоватых посредников. Ни единого гульдена в кредит, ни штуки сукна без полной предоплаты. Ни фрахта, ни процентов, ничего.
Перед лицом полного краха можно рискнуть таким образом, который категорически неприемлем в дни процветания или даже временных тягот. Но рискнуть осторожно, окольным путем. Не напрямую, очень осторожно, сторонними путями. Ведь если ты никого не звал, то и претензий к тебе предъявлять не за что.
Осталось лишь придумать, как правильным образом послать весточку в нужном направлении.
И поскорее.
* * *
«В час поздний вечерний, когда девятые склянки пробили, появилась вдруг на поверхности морской громада неописуемая в пол-лиги длинною, с головой подобной дому, с глазами адовыми, с пастью зубов полной, гноем дышащей, да с ноздрями что норы глубочайшие, серою пышущие. И с множеством рук, что будто кедры толщиною. И обрушилась громада сия, несомненное порождение Нечистого, на корабль мой несчастный. Потопив его к вящей скорби и печали моей, с грузом всем и командою. Волею Божией токмо я выплыл, да матрос мой, Отто Витманом прозванный. Претерпели мы с мужем сиим достойным многие беды и лишения, однакож не отринула длань Божия да направила на избавление наше от мук вельми почтенного Тюго Ларсена с кораблем его, кои и спасли нас. Собственноручно писано в Роттердаме в третий день осени 1634 года от Рождества Христова боцманом Петером Рюндемаром»
Отец Лукас встряхнул старым пергаментом, как будто многократно вычищенный и переписанный лист обжигал ему пальцы.
- Брат мой, что это за ... - настоятель осекся и перекрестился. - Сказки?
- Сказка - ложь, - развел руками Йожин. - Да в ней намек на сияющую искру истины.
- Какая там истина, - скривился Лукас. - Спруты не топят корабли - силенок в бескостных щупальцах не хватает. А Морские Змеи по воле Господа нашего уже давно перевелись на этом свете. Он бы еще Блудницу Вавилонскую описал. Истинно говорят - воздух тамошних болотистых равнин гнилостен, полон миазмов и вреден для рассудка.
- И я так тоже подумал, - кивнул Йожин. - А потом еще раз подумал и навел кое-какие справки...
Он подал настоятелю еще несколько листков, исписанных мелким угловатым почерком. Лукас вчитался, нахмурился еще больше. Протянул задумчиво:
- Вот это уже интересно... Значит, не просто корабль, а шестой корабль...
- Шестой за три месяца, все из одного города. Пять предыдущих пропали без следа - ни досочки ломаной, ни даже утопленника. Э-э-э...
- Н-ну? - грозно вопросил настоятель.
Йожин вздохнул, сложил руки на груди, с постным видом глянул вверх, как бы набираясь сил у высших сил.
- Агент не то, чтобы спрашивал и не то, чтобы уточнял, скорее, предположил ... можно даже сказать счел возможным, что ...
- Нечестивые спиритусы?! - злобно рявкнул Лукас. - "Душеловы"?
- Ходили слухи, что некоторые семьи пропавших прибегали к помощи означенных ... спиритусов... за большие деньги, - быстро проговорил Йожин, стараясь преодолеть настоятельский гнев, как солдат - полосу огня перед мушкетерским строем.
- Сколько еще зла, сколько ереси укрывается в людских душах, - опечалился Лукас. - И ведь считают себя христианами, а случись что - сразу бегут к спиритусам и прочим колдунам.
На мгновение Йожину до смерти захотелось, как бы между делом, заметить, что собственно в Ордене служит самый настоящий колдун, пусть и ведьмак, то есть заведомо не злотворный малефик, о котором Вобл отлично знает. И посмотреть, что будет, не хватит ли на месте удар разъяренного отца-настоятеля. Но после короткого раздумья Йожин мудро отказался от сего намерения, тем более, что Лукас успокоился так же быстро, как воспылал - будто затравочный порох на полке ружья. Дечинский командир был суров и фанатичен, однако умел становиться и весьма практичным, когда это требовалось для дела.
- И как, успешно? - спросил настоятель.
- В том то и дело, что нет, - скрывая облегчение, выдохнул Йожин. - даже паршив... самой крошечной посмертной тени не явилось, не то, что призрака.
- Как интересно... - судя по тону, теперь отца Лукаса проняло всерьез.
- А так не бывает, - Йожин ковал железо раскаленным. - Корабли исчезают, часто и без следа, но не так часто и не так бесследно. А чтобы после нескольких десятков утопцев ни одной смертной тени ...
- Это вообще немыслимо, - мрачно закончил настоятель, складывая руки лодочкой.
- Вот я и подумал, что надо бы посмотреть, что да как.
- Это была разумная мысль, брат экзекутор, - согласился Лукас.
- Я бы, если нет возражений, мог возглавить отряд капитана Швальбе и провести расследование на месте...
- Что, друг мой, кости растрясти захотелось? - неожиданно усмехнулся настоятель. Можно было бы даже сказать "по-доброму", но такие понятия как "доброта" и "Антонио Флорес" сочетались примерно так же, как вода и масло. А еще Йожину показалось, что в словах Лукаса слышится тень тщательно скрытой тоски. И экзекутор подумал, что даже настоятелю наверняка иногда хочется вспомнить былое, скинуть почетный, но опостылевший груз обязанностей и сана. Вспомнить безвозвратно ушедшую молодость, взять в руки раскаленный мушкет, чувствуя, как с новой силой бежит кровь по застоявшимся и дряхлеющим мышцам. Вдохнуть запах сгоревшего пороха, запах битвы и жизни...
Однако иногда риск на поле боя - это не обязанность и даже не оплаченная работа. Это привилегия, которую не каждый может себе позволить.
- Ступай, брат, - сказал настоятель, отворачиваясь и показывая, что разговор закончен. - Действуй по собственному усмотрению. И еще...
Йожин замер, ожидая завершения.
- Если это не просто проявление враждебных роду людскому сил и сущностей... - Лукас помолчал, подбирая самые верные слова. - Если это происки злой воли, предавшей веру...
- Насколько я могу быть свободен в действиях? - уточнил экзекутор, скрывая удивление.
- Насколько это возможно, - решительно приказал настоятель Дечина. - Допрашивай, убивай, жги. Все, что будет необходимо для дела и окажется тебе по силам.
- Я понял, - негромко отозвался Йожин. - Может быть ... Мне следует знать что-то, чего я еще не знаю?
- Тебе следует знать лишь то, что приказываю я, волей Святого Престола, - холодно обрезал отец Лукас. - Не более того. Ступай.
* * *
- Да, господин Тьюер, все было именно так!
Рюндемар переминался с ноги на ногу под внимательным взглядом господина Тьюера. Владелец “Maritieme Handel” прищурился, снова уткнулся в пергамент, в который раз перечитывая короткий текст, коий знал уже наизусть. Вязь букв помогала хоть на миг оторваться от тоскливых мыслей. Шестой! Шестой корабль с дорогими товарами, погибший с весны!
Деловые партнеры уже отказываются от сотрудничества, выходя из дела. Один-два флейта еще можно списать на неизбежные в море случайности - шторм, пираты, штурманская ошибка... Но не шесть же, черт их всех подери! Страховое сообщество отказывается возмещать ущерб до проведения всестороннего расследования, а как его провести, если ни одного свидетеля, ни единой щепочки?!
Хотя насчет свидетелей - это уже не так. Но, говоря по совести, лучше бы их не имелось вовсе, чем такие вот...
Тьюер задавил желание бросить в боцмана что-нибудь тяжелое. Чернильницу, к примеру. Однако не стоит, моряк-то ни в чем не виноват. Наоборот, достоин похвалы и поощрения. Все же один из двух выживших. И единственный, кто не повредился головой от пережитого. Тьюера передернуло. Он не всю жизнь провел сидя в потертом конторском кресле владельца компании и отлично знал, на что способны страх и море.
- Ладно, Петер, - негоциант отложил пергамент и внимательно посмотрел рыжему здоровяку в глаза, - ты, думаю, отлично понимаешь, что все, что видел, должно остаться только при тебе. Ну и при мне, разумеется.
Боцман выпростал из-за пазухи массивный крест, коснулся губами:
- Видит Бог, господин Тьюер, я буду нем, как могила! Но вот датчане, которые нас с Отто выловили, - Рюндемар истово перекрестился, снова поцеловал крест, - они-то знают, что случилось. Я же с перепугу все им вывалил...
Боцман уперся взглядом в пол.
- С датчанами, это мы сами разберемся, - устало вздохнул Тьюер. Сил злиться уже не оставалось. - Опять же, мало ли чего в горячке ты им наплел. В такую бурю не мудрено и акулу за magna спрута принять.
Подумав немного, хозяин комнаты, а точнее даже всего особняка, что располагался на улице Delftsestraat, залез в ящик стола. Увесисто звякнул мешочек.
Рюндемар уставился на источник звука, громко сглотнул. Казалось бы, металл должен звучать одинаково, однако чуткое, опытное ухо всегда различит, что гремит - мужицкая медь или благородные золотые кружочки. Ухо боцмана было весьма и весьма опытным, потому добрый звон серебра узнало сразу.
- Это тебе, Петер. За верную службу на благо нашей компании. Ну и за то, чтобы твой язык был на крепком запоре. Думаю, отлично понимаешь, что если все побережье до самого Роттердама начнет судачить о чудовище, что топит наши корабли, то серебро впрок не пойдет. Его зальют тебе в глотку. Если повезет.
Боцман часто-часто закивал. Подшагнул поближе, вопросительно потянулся к мошне.
- Ты меня хорошо понял, мой друг? - строго переспросил негоциант.
- Да, господин Тьюер, лучше не бывает, - снова замелькала в кивках рыжая голова.
- Вот и хорошо. Смотри, через месяц, “Конь” идет в Новый Свет. Я надеюсь, что ты будешь на борту. Я умею ценить верных и честных людей.
Боцман вылетел из комнаты, будто выпущенное ядро, решив оставить на потом мысль - чем является новое назначение, благодатью или вовсе даже наоборот.
Тьюэр дождался, пока стихнет дробное эхо быстрых шагов, задумался, сцепив руки под подбородком. Книгу Иова он знал наизусть. И нужные строки сами всплыли в памяти:
“Круг зубов его - ужас; крепкие щиты его - великолепие; они скреплены как бы твердою печатью; один к другому прикасается близко, так что и воздух не проходит между ними; один с другим лежат плотно, сцепились и не раздвигаются. От его чихания показывается свет; глаза у него как ресницы зари; из пасти его выходят пламенники, выскакивают огненные искры; из ноздрей его выходит дым, как из кипящего горшка или котла...
- Сердце его твердо, как камень, и жестко, как нижний жернов, - закончил Тьюер и откинулся на спинку кресла. То жалобно скрипнуло.
Дело с погибающими кораблями нечисто! Или же остальные компании просто молчат? Нет, вряд ли... Люди глупы и любят слухи. Потерю даже старого куттера обсуждают неделю. А про их флейты уже судачат в каждом кабаке и будут судачить на каждом углу еще несколько лет...
Да, похоже, придется обращаться за помощью. Но к кому?.. У старого магната имелся ответ на этот вопрос, однако это был тот случай, когда лекарство могло стать едва ли не страшнее собственно хвори. И все же...
Слухи о бедствиях торгового дома наверняка уже докатились до Амстердамской Биржи. Еще немного, и с домом не станут иметь дело даже испанцы через жуликоватых посредников. Ни единого гульдена в кредит, ни штуки сукна без полной предоплаты. Ни фрахта, ни процентов, ничего.
Перед лицом полного краха можно рискнуть таким образом, который категорически неприемлем в дни процветания или даже временных тягот. Но рискнуть осторожно, окольным путем. Не напрямую, очень осторожно, сторонними путями. Ведь если ты никого не звал, то и претензий к тебе предъявлять не за что.
Осталось лишь придумать, как правильным образом послать весточку в нужном направлении.
И поскорее.
* * *
«В час поздний вечерний, когда девятые склянки пробили, появилась вдруг на поверхности морской громада неописуемая в пол-лиги длинною, с головой подобной дому, с глазами адовыми, с пастью зубов полной, гноем дышащей, да с ноздрями что норы глубочайшие, серою пышущие. И с множеством рук, что будто кедры толщиною. И обрушилась громада сия, несомненное порождение Нечистого, на корабль мой несчастный. Потопив его к вящей скорби и печали моей, с грузом всем и командою. Волею Божией токмо я выплыл, да матрос мой, Отто Витманом прозванный. Претерпели мы с мужем сиим достойным многие беды и лишения, однакож не отринула длань Божия да направила на избавление наше от мук вельми почтенного Тюго Ларсена с кораблем его, кои и спасли нас. Собственноручно писано в Роттердаме в третий день осени 1634 года от Рождества Христова боцманом Петером Рюндемаром»
Отец Лукас встряхнул старым пергаментом, как будто многократно вычищенный и переписанный лист обжигал ему пальцы.
- Брат мой, что это за ... - настоятель осекся и перекрестился. - Сказки?
- Сказка - ложь, - развел руками Йожин. - Да в ней намек на сияющую искру истины.
- Какая там истина, - скривился Лукас. - Спруты не топят корабли - силенок в бескостных щупальцах не хватает. А Морские Змеи по воле Господа нашего уже давно перевелись на этом свете. Он бы еще Блудницу Вавилонскую описал. Истинно говорят - воздух тамошних болотистых равнин гнилостен, полон миазмов и вреден для рассудка.
- И я так тоже подумал, - кивнул Йожин. - А потом еще раз подумал и навел кое-какие справки...
Он подал настоятелю еще несколько листков, исписанных мелким угловатым почерком. Лукас вчитался, нахмурился еще больше. Протянул задумчиво:
- Вот это уже интересно... Значит, не просто корабль, а шестой корабль...
- Шестой за три месяца, все из одного города. Пять предыдущих пропали без следа - ни досочки ломаной, ни даже утопленника. Э-э-э...
- Н-ну? - грозно вопросил настоятель.
Йожин вздохнул, сложил руки на груди, с постным видом глянул вверх, как бы набираясь сил у высших сил.
- Агент не то, чтобы спрашивал и не то, чтобы уточнял, скорее, предположил ... можно даже сказать счел возможным, что ...
- Нечестивые спиритусы?! - злобно рявкнул Лукас. - "Душеловы"?
- Ходили слухи, что некоторые семьи пропавших прибегали к помощи означенных ... спиритусов... за большие деньги, - быстро проговорил Йожин, стараясь преодолеть настоятельский гнев, как солдат - полосу огня перед мушкетерским строем.
- Сколько еще зла, сколько ереси укрывается в людских душах, - опечалился Лукас. - И ведь считают себя христианами, а случись что - сразу бегут к спиритусам и прочим колдунам.
На мгновение Йожину до смерти захотелось, как бы между делом, заметить, что собственно в Ордене служит самый настоящий колдун, пусть и ведьмак, то есть заведомо не злотворный малефик, о котором Вобл отлично знает. И посмотреть, что будет, не хватит ли на месте удар разъяренного отца-настоятеля. Но после короткого раздумья Йожин мудро отказался от сего намерения, тем более, что Лукас успокоился так же быстро, как воспылал - будто затравочный порох на полке ружья. Дечинский командир был суров и фанатичен, однако умел становиться и весьма практичным, когда это требовалось для дела.
- И как, успешно? - спросил настоятель.
- В том то и дело, что нет, - скрывая облегчение, выдохнул Йожин. - даже паршив... самой крошечной посмертной тени не явилось, не то, что призрака.
- Как интересно... - судя по тону, теперь отца Лукаса проняло всерьез.
- А так не бывает, - Йожин ковал железо раскаленным. - Корабли исчезают, часто и без следа, но не так часто и не так бесследно. А чтобы после нескольких десятков утопцев ни одной смертной тени ...
- Это вообще немыслимо, - мрачно закончил настоятель, складывая руки лодочкой.
- Вот я и подумал, что надо бы посмотреть, что да как.
- Это была разумная мысль, брат экзекутор, - согласился Лукас.
- Я бы, если нет возражений, мог возглавить отряд капитана Швальбе и провести расследование на месте...
- Что, друг мой, кости растрясти захотелось? - неожиданно усмехнулся настоятель. Можно было бы даже сказать "по-доброму", но такие понятия как "доброта" и "Антонио Флорес" сочетались примерно так же, как вода и масло. А еще Йожину показалось, что в словах Лукаса слышится тень тщательно скрытой тоски. И экзекутор подумал, что даже настоятелю наверняка иногда хочется вспомнить былое, скинуть почетный, но опостылевший груз обязанностей и сана. Вспомнить безвозвратно ушедшую молодость, взять в руки раскаленный мушкет, чувствуя, как с новой силой бежит кровь по застоявшимся и дряхлеющим мышцам. Вдохнуть запах сгоревшего пороха, запах битвы и жизни...
Однако иногда риск на поле боя - это не обязанность и даже не оплаченная работа. Это привилегия, которую не каждый может себе позволить.
- Ступай, брат, - сказал настоятель, отворачиваясь и показывая, что разговор закончен. - Действуй по собственному усмотрению. И еще...
Йожин замер, ожидая завершения.
- Если это не просто проявление враждебных роду людскому сил и сущностей... - Лукас помолчал, подбирая самые верные слова. - Если это происки злой воли, предавшей веру...
- Насколько я могу быть свободен в действиях? - уточнил экзекутор, скрывая удивление.
- Насколько это возможно, - решительно приказал настоятель Дечина. - Допрашивай, убивай, жги. Все, что будет необходимо для дела и окажется тебе по силам.
- Я понял, - негромко отозвался Йожин. - Может быть ... Мне следует знать что-то, чего я еще не знаю?
- Тебе следует знать лишь то, что приказываю я, волей Святого Престола, - холодно обрезал отец Лукас. - Не более того. Ступай.
* * *