red_atomic_tank в "Ландскнехты" 32Великий шолом и алаверды equestor`у за подробную роспись собственно боя с точки зрения фехтовальщика.
________________________________________
Биться решили на одних шпагах, без кинжалов. Гюнтер счел это форой в свою пользу - обоеручный бой с дагой характерен именно для дуэлей, в которых "пизем" наверняка искушен больше. Прямой честный бой уравнивал шансы. Но капитану не давала покоя слабо защищенная кисть противника. Не боится за руку - почему? Будет биться "по-сабельному", с редкими уколами, преимущественно, рубя? Но клинок пизема для рубки легковат, тогда швед и махал бы саблей, как Мирослав - польской или венгерской. Не нашел подходящей? В немецких и шведских землях свои сабли умеют делать, не хуже восточных.
Швальбе чуть пригнулся, держа "валлонку" плашмя, от центра груди. Противники двинулись медленным полукругом, ловя каждое движение друг-друга. Сразу стало очевидно, что "пизем" учился у французов, причем весьма толковых. Он присел и сложился почти пополам, вытянув вооруженную руку далеко вперед. Со стороны это выглядело забавно и нарочито манерно, словно утрированная поза для фехтбука. Однако такое положение давало свободу маневра и выгоду контрудара - парировать атаки сверху и самому колоть снизу-вверх оказывалось удобнее и быстрее.
Острия шпаг дрожали друг против друга, время от времени сталкиваясь с легким звоном. Темнело, егеря подбросили в костры дров, и ярко-красный огонь пал на поединщиков алым саваном. Клинки лязгнули - от быстрого пробного обмена ударами. И вновь разомкнулись. Еще раз. И еще. Гюнтер на мгновение подумал, что этот бой он вполне может и не пережить. Швальбе допускал, что Янссон окажется опасным противником, однако не представлял - насколько опасным. Швед не был боевым офицером, регулярно смотревшим в дула вражеским мушкетам. Но технику боя ему ставили отличные мастера. Лучшие, чем фехтмейстеры, у которых учился сам Гюнтер. Оставалось надеяться на уроки Мартина. И на удачу.
Обмен выпадами, еще один...
Полукруги перемещений сужались по мере того, как учащались взаимные атаки. Гюнтер привык резко сближаться или даже обходить противника, а затем бить под руку, но с Кристофером этот номер не получался - швед скользил на полусогнутых ногах, как водомерка по речной глади, сохраняя дистанцию и все время разворачиваясь по фронту атаки. Теперь становилось понятнее, отчего у шведской шпаги такая упрощенная рукоять - Янссон вообще не собирался принимать удары на гарду, парируя сугубо клинком, не дальше середины. Кристофер мастерски держал расстояние, и прорваться в ближний бой Гюнтер не мог.
Удар, еще удар. Сталь звенела, словно далекая песня валькирий, готовых забрать в свои чертоги очередного воина. Или как замогильный зов. Швальбе почувствовал, что пот начинает пропитывать его рубашку, а вот белоснежная ткань на торсе "пизема" цвет не меняла. Паскудство, у того и дыхание лучше, четче...
Бой окончательно перешел "в линию", перемещаясь взад-вперед. Складывалось впечатление. что швед намеренно не давил на соперника, предпочитая выматывать сериями быстрых уколов, атакуя преимущественно руку со шпагой. Уже дважды его клинок скользнул по гарде Швальбе. Будь она полегче, Гюнтеру отхватило бы пальцы.
Элизабет Баттенберг поставила против Швальбе оправленный в серебро изумруд, легко, словно выбросила в пруд сломанную деревянную заколку. Эшенбах нахмурился. поглаживая испуганного кота, зверек совсем скрылся за пазухой немца, беззвучно разевая пасть и топорща усы. Отакар проверил фитиль за ухом, а Гавел как бы случайно развернулся, чтобы при необходимости прикрыть спину гренадера, пока тот запаливает гранату. Проигрыш капитана из возможной гримасы судьбы с каждой минутой приближался к роковой неизбежности. И как поведут себя в этом случае разгоряченные "охотнички" да Фульчи с охраной - было решительно неизвестно.
Кристофер скакал вперед-назад, словно ткацкий челнок, держа шпагу чуть выше линии глаз. Серия уколов, отскок, новое сближение. Его клинок прилипал к валлонке капитана, повторяя движения, скрежеща и скрипя. Едва Гюнтер поймал ритм и задумал правильную контратаку, швед присел еще ниже и атаковал "винкельштоссом", то есть уколол "углом". Его рука обозначила укол, уже пошла в движение, однако в долю секунды кисть сместилась в сторону - и острие обошло парирующий клинок Гюнтера.
В последнее мгновение Швальбе вывернул руку, и шведская шпага лишь скользнула по предплечью самым концом, как змеиный язык, распарывая часть перчатки и рукав. Рана вышла неглубокой, скорее царапина. Однако вид и запах крови словно раззадорили Янссона, как настоящего хищника. Швед обрушил на Гюнтера подлинный шквал атак, вращая запястьем, словно хорошо смазанным шарниром. Сверкающая полоса металла в его руке плела убийственную сеть, и Швальбе пришлось исключительно обороняться без шанса на удачную контратаку.
Капитан отбил вражеские выпады, но с подступающим ужасом почувствовал, что все более запаздывает. Пот лил с Гюнтера градом, если бы не перчатка, рукоять шпаги крутилась бы в мокрой ладони дьявольским помелом. Швальбе тяжело дышал и чувствовал подступающее колотье в подвздошье, а "пизем" как будто всего лишь прогулялся десяток-другой венских саженей...
Удар, еще удар.
С горьким сожалением иронией капитан вспомнил, как порадовался отказу от кинжалов. Работа второй рукой сейчас хоть немного уравняла бы шансы. А так даже хватать клинок шведа не имело смысла - при филигранной работе того с дистанцией эта попытка закончилось бы новой раной, уже ладони. В лучшем случае.
Круг наблюдателей сузился, благо простора бойцам теперь требовалось меньше . Гюнтер почти перестал маневрировать, уйдя в глухую оборону, Янссон также не спешил, предпочитая для верности еще больше утомить противника. На бледном лице шведа прорезалась скверная ухмылка. Кристофер обозначил укол снизу-вверх в шею Гюнтера, но то оказался обманный финт, и когда немец махнул шпагой в отбиве, швед присел еще ниже, качнулся вперед, как паук-скакун в броске, едва ли не став на колени. И полоснул клинком в рубяще-режущем ударе, целясь в пах. Уже не успевая парировать, Гюнтер отшатнулся, но самый кончик шпаги скользнул ему по ногам, разрезая плотные штаны.
- Вторая кровь, - осклабился "пизем", снова разорвав дистанцию, насмешливо салютуя. - Затем будет третья и ... - он полупоклонился Элизабет, изящно махнув клинком. - Приз даме.
Он снова двинулся на Гюнтера, быстро "вышивая" клинком хитрые петли.
- Кусок немецкой задницы - это было бы слишком вульгарно для дамы, - прошипел Янссон. - Сердце подойдет больше!
Он атаковал быстро и жестко, как буря, сверкая молниями быстрых выпадов, явно намереваясь закончить затянувшийся поединок. Уколы в правый бог Швальбе шли одни за другим, как выстрелы испанской терции. Гюнтер стиснул зубы и заработал от локтя, вкладывая в работу клинком последние силы, ничего не оставляя "на потом". Три укола подряд завязли в его круговых защитах, два ответных батмана - удары с отбивом вражеского клинка - провалились. Кристофер закусил губу и атаковал вооруженную руку Швальбе. Острие скользнуло сквозь гарду "валлонки", укололо пальцы. Острая боль полоснула, как кинжалом, однако Швальбе ее отмел, как мусор веником, и удержал шпагу в ладони - выручило кольцо для большого пальца.
Капитан махнул рукой, словно мадридский матадор, одновременно разворачиваясь влево и выкручивая кисть. Кристофер запоздал, высвобождая застрявший меж прутьев гюнтеровской гарды клинок. Его шпага была очень хороша и выскользнула из ловушки, прогнувшись, не ломаясь. Но "пизем" провалился слишком глубоко и оказался слишком близко к противнику...
Перчатка на правой руке разом наполнилась кровью, боль защемила пальцы, словно в тисках пыточного пальцелома, но Швальбе со звериным рычанием подхватил рукоять левой рукой и рубанул наотмашь сверху вниз, косым ударом. И еще раз, и третий, осыпая шведа ударами. Кристофер отбивал их, отступая и пытаясь восстановить дистанцию, но Гюнтер набегал, рыча и рубя. Капитан точно знал, что наступил его последний шанс, и ловил каждое мгновение. Четвертый, последний удар Янссон пропустил. Гюнтер уже шатался от усталости и потерял дыхание, хватая воздух ртом, поэтому вместо того, чтобы разрубить ключицу, клинок попал точно в лоб.
Рана была не опасна, однако Янссон окончательно растерялся, разом хлынувшая кровь заливала ему глаза. Швед беспорядочно замахал перед собой шпагой, надеясь задеть врага, отыграть хоть пару мгновений и снова уйти за пределы досягаемости Швальбе. Гюнтер развернул "валлонку" плашмя, чтобы не застряла меж ребер, и с размаху пырнул Кристофера без всякого изящества, как тесаком в схватке под пиками. Насквозь. Янссон закричал, не то ободряя себя, не то в испуге, но крик, едва родившись, застрял в глотке, изошел кровавым сипением.
Луна выкатилась наконец-то из-за края леса - необычно огромная, без единого пятнышка, отливающая мертвым серебром. Наступила тишина - Кристофер умирал молча, скребя каблуками по затоптанной траве. Тихо скулили в загоне оставшиеся в живых "малые". Трещали, стреляя искрами, свеженарубленные поленья в высоких - до пояса человеку - кострах. И только звучные аплодисменты раздались в полутьме - то Вольфрам, отпустивший кота, трижды сомкнул ладоши.
- Браво, господин капитан, прекрасный бой, - сказал мечник. - Господь не поощряет азартные искусы, но если бы я сегодня ставил, то мог хорошо заработать.
Оглушительно треснул стек, переломившийся в тонких и сильных пальцах госпожи Баттенберг. Без единого слова она развернулась и пошла прочь, раздвигая толпу взглядом, как раскаленный нож нежнейшее масло. Все так же молча она сделала жест в направлении "Сиффи", который все еще не смыл кровь зарезанного оборотца. Юноша, расплывшись в улыбке совершенного, прямо-таки абсолютного счастья, засеменил, как привязанный козленок. провожаемый завистливыми взглядами.
- Пора нам домой, - пробормотал Гавел, одним глазом страхуя Отакара, а другим - усталого капитана, который вытаскивал из покойника шпагу, уперевшись ногой в белоснежную рубашку, обляпанную кровью.
- Пора домой. Нечего здесь больше делать...
________________________________________
Биться решили на одних шпагах, без кинжалов. Гюнтер счел это форой в свою пользу - обоеручный бой с дагой характерен именно для дуэлей, в которых "пизем" наверняка искушен больше. Прямой честный бой уравнивал шансы. Но капитану не давала покоя слабо защищенная кисть противника. Не боится за руку - почему? Будет биться "по-сабельному", с редкими уколами, преимущественно, рубя? Но клинок пизема для рубки легковат, тогда швед и махал бы саблей, как Мирослав - польской или венгерской. Не нашел подходящей? В немецких и шведских землях свои сабли умеют делать, не хуже восточных.
Швальбе чуть пригнулся, держа "валлонку" плашмя, от центра груди. Противники двинулись медленным полукругом, ловя каждое движение друг-друга. Сразу стало очевидно, что "пизем" учился у французов, причем весьма толковых. Он присел и сложился почти пополам, вытянув вооруженную руку далеко вперед. Со стороны это выглядело забавно и нарочито манерно, словно утрированная поза для фехтбука. Однако такое положение давало свободу маневра и выгоду контрудара - парировать атаки сверху и самому колоть снизу-вверх оказывалось удобнее и быстрее.
Острия шпаг дрожали друг против друга, время от времени сталкиваясь с легким звоном. Темнело, егеря подбросили в костры дров, и ярко-красный огонь пал на поединщиков алым саваном. Клинки лязгнули - от быстрого пробного обмена ударами. И вновь разомкнулись. Еще раз. И еще. Гюнтер на мгновение подумал, что этот бой он вполне может и не пережить. Швальбе допускал, что Янссон окажется опасным противником, однако не представлял - насколько опасным. Швед не был боевым офицером, регулярно смотревшим в дула вражеским мушкетам. Но технику боя ему ставили отличные мастера. Лучшие, чем фехтмейстеры, у которых учился сам Гюнтер. Оставалось надеяться на уроки Мартина. И на удачу.
Обмен выпадами, еще один...
Полукруги перемещений сужались по мере того, как учащались взаимные атаки. Гюнтер привык резко сближаться или даже обходить противника, а затем бить под руку, но с Кристофером этот номер не получался - швед скользил на полусогнутых ногах, как водомерка по речной глади, сохраняя дистанцию и все время разворачиваясь по фронту атаки. Теперь становилось понятнее, отчего у шведской шпаги такая упрощенная рукоять - Янссон вообще не собирался принимать удары на гарду, парируя сугубо клинком, не дальше середины. Кристофер мастерски держал расстояние, и прорваться в ближний бой Гюнтер не мог.
Удар, еще удар. Сталь звенела, словно далекая песня валькирий, готовых забрать в свои чертоги очередного воина. Или как замогильный зов. Швальбе почувствовал, что пот начинает пропитывать его рубашку, а вот белоснежная ткань на торсе "пизема" цвет не меняла. Паскудство, у того и дыхание лучше, четче...
Бой окончательно перешел "в линию", перемещаясь взад-вперед. Складывалось впечатление. что швед намеренно не давил на соперника, предпочитая выматывать сериями быстрых уколов, атакуя преимущественно руку со шпагой. Уже дважды его клинок скользнул по гарде Швальбе. Будь она полегче, Гюнтеру отхватило бы пальцы.
Элизабет Баттенберг поставила против Швальбе оправленный в серебро изумруд, легко, словно выбросила в пруд сломанную деревянную заколку. Эшенбах нахмурился. поглаживая испуганного кота, зверек совсем скрылся за пазухой немца, беззвучно разевая пасть и топорща усы. Отакар проверил фитиль за ухом, а Гавел как бы случайно развернулся, чтобы при необходимости прикрыть спину гренадера, пока тот запаливает гранату. Проигрыш капитана из возможной гримасы судьбы с каждой минутой приближался к роковой неизбежности. И как поведут себя в этом случае разгоряченные "охотнички" да Фульчи с охраной - было решительно неизвестно.
Кристофер скакал вперед-назад, словно ткацкий челнок, держа шпагу чуть выше линии глаз. Серия уколов, отскок, новое сближение. Его клинок прилипал к валлонке капитана, повторяя движения, скрежеща и скрипя. Едва Гюнтер поймал ритм и задумал правильную контратаку, швед присел еще ниже и атаковал "винкельштоссом", то есть уколол "углом". Его рука обозначила укол, уже пошла в движение, однако в долю секунды кисть сместилась в сторону - и острие обошло парирующий клинок Гюнтера.
В последнее мгновение Швальбе вывернул руку, и шведская шпага лишь скользнула по предплечью самым концом, как змеиный язык, распарывая часть перчатки и рукав. Рана вышла неглубокой, скорее царапина. Однако вид и запах крови словно раззадорили Янссона, как настоящего хищника. Швед обрушил на Гюнтера подлинный шквал атак, вращая запястьем, словно хорошо смазанным шарниром. Сверкающая полоса металла в его руке плела убийственную сеть, и Швальбе пришлось исключительно обороняться без шанса на удачную контратаку.
Капитан отбил вражеские выпады, но с подступающим ужасом почувствовал, что все более запаздывает. Пот лил с Гюнтера градом, если бы не перчатка, рукоять шпаги крутилась бы в мокрой ладони дьявольским помелом. Швальбе тяжело дышал и чувствовал подступающее колотье в подвздошье, а "пизем" как будто всего лишь прогулялся десяток-другой венских саженей...
Удар, еще удар.
С горьким сожалением иронией капитан вспомнил, как порадовался отказу от кинжалов. Работа второй рукой сейчас хоть немного уравняла бы шансы. А так даже хватать клинок шведа не имело смысла - при филигранной работе того с дистанцией эта попытка закончилось бы новой раной, уже ладони. В лучшем случае.
Круг наблюдателей сузился, благо простора бойцам теперь требовалось меньше . Гюнтер почти перестал маневрировать, уйдя в глухую оборону, Янссон также не спешил, предпочитая для верности еще больше утомить противника. На бледном лице шведа прорезалась скверная ухмылка. Кристофер обозначил укол снизу-вверх в шею Гюнтера, но то оказался обманный финт, и когда немец махнул шпагой в отбиве, швед присел еще ниже, качнулся вперед, как паук-скакун в броске, едва ли не став на колени. И полоснул клинком в рубяще-режущем ударе, целясь в пах. Уже не успевая парировать, Гюнтер отшатнулся, но самый кончик шпаги скользнул ему по ногам, разрезая плотные штаны.
- Вторая кровь, - осклабился "пизем", снова разорвав дистанцию, насмешливо салютуя. - Затем будет третья и ... - он полупоклонился Элизабет, изящно махнув клинком. - Приз даме.
Он снова двинулся на Гюнтера, быстро "вышивая" клинком хитрые петли.
- Кусок немецкой задницы - это было бы слишком вульгарно для дамы, - прошипел Янссон. - Сердце подойдет больше!
Он атаковал быстро и жестко, как буря, сверкая молниями быстрых выпадов, явно намереваясь закончить затянувшийся поединок. Уколы в правый бог Швальбе шли одни за другим, как выстрелы испанской терции. Гюнтер стиснул зубы и заработал от локтя, вкладывая в работу клинком последние силы, ничего не оставляя "на потом". Три укола подряд завязли в его круговых защитах, два ответных батмана - удары с отбивом вражеского клинка - провалились. Кристофер закусил губу и атаковал вооруженную руку Швальбе. Острие скользнуло сквозь гарду "валлонки", укололо пальцы. Острая боль полоснула, как кинжалом, однако Швальбе ее отмел, как мусор веником, и удержал шпагу в ладони - выручило кольцо для большого пальца.
Капитан махнул рукой, словно мадридский матадор, одновременно разворачиваясь влево и выкручивая кисть. Кристофер запоздал, высвобождая застрявший меж прутьев гюнтеровской гарды клинок. Его шпага была очень хороша и выскользнула из ловушки, прогнувшись, не ломаясь. Но "пизем" провалился слишком глубоко и оказался слишком близко к противнику...
Перчатка на правой руке разом наполнилась кровью, боль защемила пальцы, словно в тисках пыточного пальцелома, но Швальбе со звериным рычанием подхватил рукоять левой рукой и рубанул наотмашь сверху вниз, косым ударом. И еще раз, и третий, осыпая шведа ударами. Кристофер отбивал их, отступая и пытаясь восстановить дистанцию, но Гюнтер набегал, рыча и рубя. Капитан точно знал, что наступил его последний шанс, и ловил каждое мгновение. Четвертый, последний удар Янссон пропустил. Гюнтер уже шатался от усталости и потерял дыхание, хватая воздух ртом, поэтому вместо того, чтобы разрубить ключицу, клинок попал точно в лоб.
Рана была не опасна, однако Янссон окончательно растерялся, разом хлынувшая кровь заливала ему глаза. Швед беспорядочно замахал перед собой шпагой, надеясь задеть врага, отыграть хоть пару мгновений и снова уйти за пределы досягаемости Швальбе. Гюнтер развернул "валлонку" плашмя, чтобы не застряла меж ребер, и с размаху пырнул Кристофера без всякого изящества, как тесаком в схватке под пиками. Насквозь. Янссон закричал, не то ободряя себя, не то в испуге, но крик, едва родившись, застрял в глотке, изошел кровавым сипением.
Луна выкатилась наконец-то из-за края леса - необычно огромная, без единого пятнышка, отливающая мертвым серебром. Наступила тишина - Кристофер умирал молча, скребя каблуками по затоптанной траве. Тихо скулили в загоне оставшиеся в живых "малые". Трещали, стреляя искрами, свеженарубленные поленья в высоких - до пояса человеку - кострах. И только звучные аплодисменты раздались в полутьме - то Вольфрам, отпустивший кота, трижды сомкнул ладоши.
- Браво, господин капитан, прекрасный бой, - сказал мечник. - Господь не поощряет азартные искусы, но если бы я сегодня ставил, то мог хорошо заработать.
Оглушительно треснул стек, переломившийся в тонких и сильных пальцах госпожи Баттенберг. Без единого слова она развернулась и пошла прочь, раздвигая толпу взглядом, как раскаленный нож нежнейшее масло. Все так же молча она сделала жест в направлении "Сиффи", который все еще не смыл кровь зарезанного оборотца. Юноша, расплывшись в улыбке совершенного, прямо-таки абсолютного счастья, засеменил, как привязанный козленок. провожаемый завистливыми взглядами.
- Пора нам домой, - пробормотал Гавел, одним глазом страхуя Отакара, а другим - усталого капитана, который вытаскивал из покойника шпагу, уперевшись ногой в белоснежную рубашку, обляпанную кровью.
- Пора домой. Нечего здесь больше делать...