irkuem (irkuem) wrote,
irkuem
irkuem

"Ландскнехты" 27

Оригинал взят у red_atomic_tank в "Ландскнехты" 27
Дождь шел второй день подряд, ни часа передышки. Не ливень и не морось, а так, что-то среднее. Вроде и не мокнешь под плотным плащом и шляпой, а затем как-то внезапно осознаешь, что влага просочилась везде. Плащ облепил словно непотребную девицу, что специально мочит платье для показа достоинств, а шляпа обвисла полями, как печальная птица. Порох отсырел и слипся бесполезными комьями, а оружие на первом же привале придется чистить и смазывать с удвоенным старанием, не то покусает ржа. В общем, грустно так жить, а путешествовать - в особенности.
Изредка злая стихия давала робкую надежду на прекращение ползучего бедствия, слегка утихая, но затем неизменно усиливала напор. И от этой тоскливой монотонности дождь казался еще более удручающим и безнадежным. Кони скользили в липкой грязи, подковы стучали о мелкие камешки, таящиеся под водой. Сержант отчаянно ругался, поминая всех святых, порою костеря даже языческих богов. Но, похоже, его ярость лишь веселила своей бессмысленностью черную завесу туч. Да и второй всадник фыркал на каждом удачном загибе, уже не стараясь прятать смех. Третий молчал, как покойник. Одной рукой он правил лошадью, второй крутил в пальцах странную штуку, похожую на маленький светильник из мутного стекла.
- Гавел, может, хватит ерундой страдать, а? И без тебя тошно! – с этими словами Швальбе сдернул шляпу и двумя резкими движениями выжал ее. Скорее для порядка, поскольку бесформенный ком с облезлым пером уже ни от чего не защищал. – С твоей ругани теплее и суше не становится.
- Гюнтер, а иди ты на …! – сержант поперхнулся на ключевом слове, сообразив в последний момент, что приятельство приятельством, но есть и границы, кои нарушать не стоит. - И советы с собой забирай!
Швальбе только ухмыльнулся, а Отакар сделал вид, что ничего не слышит. Средь малой компании можно позволить себе чуть больше, нежели при всей роте, однако ... В общем, не зря говорят, что в закрытый рот муха не залетит. Но у капитана выдалось хорошее настроение, несмотря на дождь и общую промозглость. А может, именно мокрый вид сержанта и развеселил капитана.
- Хе-хе, мой славянский друг, - ухмыльнулся Швальбе, водружая обратно на голову пародийный остаток шляпы. - Это в тебе говорит исконная ненависть чехов ко всему немецкому!
- А может и говорит, - буркнул Гавел. - И нас тут, к слову, двое чехов, так что одному болтливому немцу как-нибудь наваляем.
Отакар отвернулся, старательно делая вид, что его здесь нет. Гюнтер снова хмыкнул. Дождь усилился, швыряя на и без того вымокшую землю пригоршни холодной воды.
- Да ты никак времена Жижки с Прокопом вспомнил! - засмеялся капитан.
На сей раз Гавел предпочел помолчать. Шутки шутками, дружба дружбой, однако подчиненному лучше не забывать о тонкой материи под хитрым названием "субординация". Поняв, что здесь веселья больше не будет, Швальбе переключился на другого спутника.
- Это у тебя чего такое? - вопросил Гюнтер.
- Граната, - флегматично ответствовал Отакар.
- Стеклянная? - уточнил Гюнтер.
- Ага.
- Пустая?
- Ага.
- Тьфу на тебя, - подытожил Швальбе. - Хоть бы беседу поддержал, увалень деревенский!
- Граната сия есть прогрессивный и весьма годный продукт богемских стеклодувов, у которых немецкие стекольные бракоделы ... в общем не нагибаясь, - размеренно произнес Отакар, задрав нос, с постным и в высшей степени научным выражением мрачной физиономии. - Вещь дешевая и очень практичная. Куда легче обычной, чугуниевой гранаты. Полупрозрачный корпус позволяет следить за наличием присутствия заполнения и его состоянием. Кроме того, стекло дает осколки не столь пробойные, как металл, зато они крошатся в ране. И хрен такое колотье отследишь всякими зрительными волшебствами, Мирослав зуб дал.
Выдав на одном дыхании высокоумственную тираду, гренадер сунул пустой корпус гранаты в седельную суму, шмыгнул носом, трубно высморкался на обочину и снова задрал нос. Какое-то время троица ехала в молчании. Швальбе чесал щетинистый подбородок, Гавел морщился, пытаясь соотнести импровизированную лекцию с общей необразованностью собрата по национальной нелюбви ко всему немецкому.
- Чугуний... - пробормотал, наконец, Швальбе.
- Прогресс, - сказал Гавел, значительно подняв указательный палец к серому рыдающему небу.
Троица переглянулась и совершенно искренне, добродушно засмеялась, распугав все промокшее воронье на добрую лигу вокруг. Гавел пришпорил коня. Толку из этого, конечно, получилось мало, поскольку грязь доходила коню почти до бабок. Весь порыв бесславно кончился через пару минут. Животное грустно заржало, призывая всадника к милосердию и здравому смыслу.
- Ненавижу Францию! – вскинув лицо навстречу дождевым струям, заорал Гавел. – И дождь ненавижу!
- А деньги? – ехидно полюбопытствовал Швальбе, который воспользовался остановкой и догнал слегка вырвавшегося вперед напарника. – Деньги ты любишь, мой дорогой сержант?
- Нет. Сами деньги я не люблю, – неожиданно спокойным голосом ответил Гавел. – Я люблю их количество.
- Скучно, - пробасил сзади Отакар. - И мокро. Жаль, Мирослава нет, он бы каких-нибудь чернокнижничьих историй рассказал.
- Нету Мирослава, - согласился Швальбе. - Занят. А ты, - он перенес внимание на сержанта. - Не ори. Подумаешь, водичкой сбрызнуло. Зато уплочено авансом и с избытком за ... консультацию.
Закончив назидание, Гюнтер снова попробовал выжать шляпу. В процессе действия он грустно подумал, что, похоже, головному убору пришел окончательный конец. Всякой вещи есть свой срок, и шляпам тоже. Жаль, эта была хорошей, многое повидала. Еще капитану взгрустнулось от того, что рядом нет не только московитского (или откуда он там) praktiker der schwarzen magie, но и Кристины. Швальбе, конечно, безоговорочно доверял своим чехам, но за минувшие годы привык, что спина всегда прикрыта валькирией. Без нее наемник чувствовал себя как с расстегнутым, да к тому же пустым гульфиком .
Некстати вспомнились обстоятельства, при которых Гюнтер встретил рыжую мушкетершу. Циркумстанции, прямо скажем, грустные и даже без преувеличения трагические...
Дождь усилился, перерастая в ливень, теперь настоящий, без дураков.
- О, хоть пыль прибьет, - кисло вымолвил Отакар.
Остальные промолчали. Разговаривать под дождем тяжело. Вода заглушала любые звуки так надежно, что можно было пропустить засаду целой армии, не то, что малого отряда. И глаза залить норовила, и в рот попадала. Но молчать еще тяжелее, пусть даже и приходилось ежеминутно отплевываться. Сержант подумал с минуту и накинул пелерину плаща. Толстая мокрая ткань тяжело легла на голову, но избавила от прямых струй ливня. Не сказать, чтобы от этого полегчало, но определенное разнообразие внесло.
Гавел представил, сколько потом придется возиться с оружием, высушивая, полируя, уберегая от ржавчины, и совсем огорчился. Он искоса глянул на небо, пытаясь разглядеть вечернее солнце, которое теоретически еще должно было там находиться. Но предсказуемо не нашел и решил как-то развить прерванную беседу.
- Странно, вообще, все это, – кони шли бок о бок, и можно было не напрягать горло, пытаясь докричаться до товарищей. – Такие деньги, и всего лишь за каких-то оборотней? Да и то, даже не ловить и вразумлять, а так, пару советов. Не стоит это столько. И не стоило никогда! Мутный какой-то контракт, как вон та грязюка под копытами. Что это вообще значит - "способствовать посильно и всемерно?".
Теперь уже Гюнтер наставительно поднял палец, словно рассекая водяную стену, и напомнил кратко, но более чем исчерпывающе:
- Уплочено. Авансом.
- Ну, это то да, оно конечно так и совсем даже не разэтак, - вздохнул сержант. - Но ежели подумать по справедливости да здравомыслию...
- Дождь кончается, - буркнул позади Отакар, снова звеня стеклом.
Гавел откинул пелерину и скептически глянул вверх. Дождь вроде и в самом деле пошел на убыль, а впереди даже золотилась полоска чистого, солнечного неба.
- Ótche násh, yénsh yisí na nebesíh, Pósvet-se iméno Tvé, Pshich královstvi Tvé!
Гюнтер, который по-чешски не говорил, а понимал с пятого на десятое, подозрительно глянул на крестящегося сержанта, однако промолчал.
- Дождик то может и выйдет весь, - заметил практичный Отакар. - А вот грязь еще дня два точно продержится, даже если солнце зажарит, как дьяволова сковорода.
Гюнтер ограничился кивком.
- Сплошная грязь все вокруг, - сердито рявкнул Гавел. - Как и вся ваша Франция!
- А с какого перепугу Франция вдруг оказалась моей? - Швальбе так удивился неожиданному поклепу, что даже поводья выпустил. – Я лягушек не ем! И в Париже был всего раз.
- А я вообще не был ни разу, - вздохнул Отакар. - А надо бы. Парижанки, говорят, симпатичные...
- Бессовестно врут, - безапелляционно отрезал Гюнтер. - Разве что понаехавшие немки. Но за ними в Париж ехать не надо. И вообще, господин сержант, ты чего такой злой сегодня?
- Уговорил, – буркнул Отакар, пытаясь поплотнее укутаться в промокший до нитки плащ. - Не поеду, леший их задери!
Лошадь неудачно плюхнула копытом в глубокую лужу, и в лицо бравого сержанта полетело преизрядно брызг. Конь Гавела аж присел, когда над головой прогрохотало длинное «заклинание», поминающее родословную коня, дороги, «Ля Белль Франсе» и прочих негодяев, только тем и живущих, как только единой мыслью об окончательном превращении жизни бедного сержанта в то, что происходит с едой, если ее съесть…
Швальбе с интересом выслушал тираду и беззлобно спросил:
- Выговорился? А теперь смотрим чуть правее перекрестка и сворачиваем до той часовенки. Дело к вечеру, скоро закат. Переночуем под крышей, подсушим одежку и наконец пожрем по-человечески. А завтра с утра уже доскачем посуху.
- Не будет завтра сухости, - брюзгливо отозвался Отакар. - И послезавтра тоже. Но мысль насчет крыши хорошая. Дозвольте исполнить, герр капитан?
- Дозволяю, - милостиво кивнул Швальбе.
- Это все я! – с некоторой гордостью отозвался сержант. – Верно у нас говорят, что как с ног до головы по матушке все обложишь, так сразу легче становится.
Часовенка словно специально для ландскнехтов на перекрестке оказалась. Маленькая, покосившаяся, проходящей мимо войной пощербленная. Но внутри сухо, крыша целая, вода, бесперебойно льющая сверху, малый костерок не затушит. А что еще надо понимающему человеку? Неугомонный и взбодрившийся сержант сразу возжелал даму, но прагматичный Швальбе резонно заметил, что по нынешнему времени на проселочных дорогах даже с бабами туговато, не то, что с дамами. Так что пришлось ограничиться походным харчем и выпивкой, благо и того, и другого было в достатке. Или, вернее сказать, в терпимом количестве, поскольку, как известно, слишком много монет никогда не бывает.
- Ловим их, изничтожаем, а зла на земле меньше не становится. С чего так, капитан? – в отличие от Швальбе, который погружался в меланхолию уже изрядно набравшись, сержант Гавел порою начинал философствовать после первого же глотка.
- Да кто ж его знает! - капитан тоже взгрустнул немного. – Одни говорят, происки Диавола, другие, что природа человеческая такова, что сама по себе притягивает всякие пакости.
- А сам что думаешь? – спросил Гавел, жуя кусок солонины, крепкой и жесткой, словно шкура с люциферовой задницы.
Дождь затихал, костерок весело горел, и парила начинавшая просыхать одежда.
- Сам? Думаю, что второе к истине ближе. Не может быть Дьявол вездесущим. Иначе слишком в нем много будет от Бога. Скорее, люди сами по себе – сволочи.
- Во как завернул! - сержант развернулся к огню другим боком, чувствуя ободряющее тепло. – Хорошо, отец Лукас не слышит.
Швальбе хотел было сообщить во всеуслышание, что он думает об отце Лукасе, и какой именно предмет кладет на мнение отца Лукаса по любому вопросу, однако подумал и ничего не сказал. Вместо этого капитан набулькал по стаканчикам, да не вина из бурдюка, а из маленькой оловянной фляжки – крепчайшей виноградной водки. Адская жидкость прокатилась по глоткам и жахнула в желудках, как пороховая мина в подкопе.
- А костерок бы нам лучше притушить, - неожиданно трезвым голосом посоветовал Отакар.
В первое мгновение капитан с сержантом не поняли, о чем речь, но быстро сообразили. Где-то неподалеку несся по тракту не один десяток конных. Неслись споро, распевая похабные куплеты вовсе не куртуазных песен да время от времени азартно выкрикивая что-то. А впереди них, обгоняя процессию, несся собачий лай.
- Вот и обсушились, – мрачно сказал Швальбе, накидывая старый плащ на костерок. Прибитое влажной материей пламя попыталось прогрызть в плаще дырку, но не справилось.
В упавшей на часовенку темноте Гавел проверил, как выходит из ножен тесак-фальшион. Отакар ничего проверять не стал, а лишь подкрутил темные усы, что делал только перед хорошей дракой. Швальбе потянул из кобуры пистоль, который по наущению Кристины держал завернутым в тряпицу, которую в свою очередь пропитал хитрым снадобьем мавр Абрам. Тряпка отталкивала воду, как Моисей воды Чермного моря, и пистолет оказался сухим.
- А может и обойдется, - помечтал вслух Гавел, не снимая руки с оголовья тесака.
- Может, - согласился гренадер. - Только по нынешним скотским временам лучше перебдеть. По веселью на рейтар смахивает, а эти только хорошую порцию свинца понимают.
Шум развеселой компании приближался, обступал часовню со всех сторон. Капитан хотел, было, перекреститься, но насупился и предпочел проверить замок пистолета. Он слишком хорошо знал, что оружие всегда надежнее молитвы.

Tags: Дети Гамельна
Subscribe

  • (no subject)

  • (no subject)

    Год прошел с момента публикации, пора и в свет вывести. За качество скана - прошу прощения. Журнал сшит так, что не подберешься без искажений.

  • О коллекции

    Дорвался на работе до сканнера и отсканил большую часть коллекции нарукавников и прочих шевронов. Кое-что из банального пропустил. Кому интересно -…

  • Post a new comment

    Error

    default userpic

    Your IP address will be recorded 

    When you submit the form an invisible reCAPTCHA check will be performed.
    You must follow the Privacy Policy and Google Terms of use.
  • 31 comments

  • (no subject)

  • (no subject)

    Год прошел с момента публикации, пора и в свет вывести. За качество скана - прошу прощения. Журнал сшит так, что не подберешься без искажений.

  • О коллекции

    Дорвался на работе до сканнера и отсканил большую часть коллекции нарукавников и прочих шевронов. Кое-что из банального пропустил. Кому интересно -…