red_atomic_tank в "Ландскнехты" 13Luxaetema luceateis, Domine,
cum sanctis tuis in aetemam,
quia pius est.
Requiem aetemam dona eis, Domine,
et lux perpe-tua luceat eis.
Швальбе повидал многих священников, и мало кто из них был достойным сана. Так уж повелось, что служители Господа - люди, и ничто человеческое им не было чуждо, включая все традиционные грехи. Лучше всего божий человек раскрывает себя в молитве, особенно за кого-то другого. Одни бормочут скороговоркой, отрабатывая обязательное действо. Другие, наоборот, упиваются каждым словом, рисуясь перед градом и миром. Третьи ... Впрочем какая разница, если истинной веры у каждой разновидности ни на грош.
Йожин был другим. Монах читал молитву спокойно, нараспев, и становилось очевидно, что в этот момент святому отцу глубоко безразлично все происходящее вокруг и мнение слушателей. Он обращался к Богу, и только это имело значение. Гюнтер поймал себя на мысли, что когда его мирская жизнь закончится - хорошо, если в последний путь солдата отправит такой же служитель. Без ужимок и надрыва, со спокойной сдержанной скорбью и вполне искренней печалью по христианской душе, что покидает этот мир не лучшим образом.
Вечный свет даруй им, Господи,
с твоими Святыми навеки,
потому что ты милосердный.
Вечный покой даруй им, Господи,
и свет непрерывный пусть им светит.
Четыре простых креста поднимались над свежими холмиками на опушке леса. Для первого охотника, что погиб в лесной схватке. Для двух спутников Швальбе. И общая могила наемников, которые безуспешно попытали счастье прежде. Ночные твари убили всех и, расчленив тела, заполнили останками заброшенный склеп. "Про запас", как сказал Мирослав, сверившись с книгой. Там их и следовало оставить, по совести говоря, могила есть могила. Но по здравому размышлению решили, что не стоит христианам покоиться в столь скверном месте. Пусть даже покойные солдаты были столь же далеки от благочестия и праведной жизни, как северный полюс - от южного.
Мертвых упырей хоронить не стали - порубили на части и сожгли на большом костре из осины, на обочине дороги. Мирослав настоял и на том, и на другом, кратко обмолвившись, что лес поганить не нужно. Спорить с ним никто не стал.
- Аминь, - закончил Йожин и перекрестился.
Кристина и Швальбе повторили за ним. Мирослав осенил себя крестом по православному обычаю, двоеперстием.
- Покойтесь с миром, - сказал ведьмак, качая туго забинтованной головой. - Хоть и жили погано, однакож за добре дило загынулы.
- Никто не пришел, - сумрачно сказал Гюнтер. - А ведь они погибли, защищая село, в том числе.
Йожин только вздохнул, не отрывая взгляд от крестов.
- И никто не пришел... - повторил капитан. - Даже священник, а вроде приличным попом казался.
- Они никогда не приходят, - с мудрым спокойствием ответил Йожин. - Такова людская природа. Бороться с ней бесполезно, примем же людей такими, как заповедовал Господь. Мы служим не ради людской благодарности и не за похвалу.
- Они боятся, - столь же спокойно, сдержанно уточнил Мирослав. - Просто боятся. И кто их за это осудит?..
Гюнтер криво усмехнулся, не разжимая губ. И перешел к более насущному вопросу.
- Как там поживают наши денежки?
- Денежки? - вполне натурально удивился Мирослав.
- Ты это, не шути так, - подобрался Швальбе. - Уговор есть уговор. Тварь сдохла - деньги на бочку. Наличностью, на всех, доля убитых не вычитается. И надо бы добавить сверху. Договаривались на одного упыря, а порешили двоих.
Мирослав переглянулся с Йожином.
- Не поспоришь, - согласился монах. - Точно, двоих убили.
- Да, - отметил Мирослав, со значением подняв палец. - Два это больше чем один. Mathematicus!
- Да брось, - скривился Йожин. - Слово не становится латинским, если к нему присобачить "ус" или "ини".
- Как скажешь, - пожал плечами Мирослав.
- Так что там насчет нашего золота? - настойчиво напомнил Швальбе. - Мы не нищие, чтобы милостыньку с протянутой рукой выпрашивать.
- Жадный ты, - посетовал Мирослав. - Нет, точно еврей, а пейсы сбрил. Что ж, поторгуемся по дороге.
- Ты остаток нашей платы отдай сначала, - быстро ответил Гюнтер.
- Нет у нас второй половины, - сказал Йожин, все так же, не отрывая грустного взгляда от креста. - Бедные мы, поиздержались в долгой дороге.
- Чего? - начал злиться Гюнтер.
Кристина ничего не сказала и в лице не изменилась, но ее рука хорошо знакомым движением поползла к поясу с пистолетом.
- Да не кипятись, - махнул рукой Мирослав и тихо зашипел - резкое движение отдалось в голове уколом боли. - Будет золото.
- Наколдуешь? - зло уточнил Швальбе.
- Ага, - против ожиданий согласился следопыт. - Смотри.
Он поднял раскрытую ладонь, на которой лежали две игральные кости. Подбросил, поймал, снова разжал пальцы. Желтоватые костяные кубики лежали шестерками вверх. Оба.
- Ловко, - протянул Швальбе.
Мирослав повторил фокус, на этот раз выпало две пятерки. И снова - теперь кубики уставились в утреннее небо черными глазками единиц.
- Ах ты, сволочь! - только теперь до Гюнтера дошло.
- Я же тебе говорила, он чернокнижник, - заметила Кристина, впрочем без особой злобы.
- Я не чернокнижник, - сердито поправил следопыт. - Я ведьмак.
- Один хрен, хитрожопая сволочь, - в сердцах заявил Гюнтер.
- Дальше по тракту городок. В полдень отправимся, к закату доберемся, если о-двуконь. Там доберем твою плату в первом же трактире, - пообещал Мирослав.
Швальбе покачал головой в сомнении.
- Как-то не по-честному все это... Не по-людски. Значит, загнали нас в проигрыш, чтобы потом нанять как расходное мясо. Подставить под когти упыря, чтобы ваш боевой старик его потом разделал? Наверное и платить не собирались. Покойникам денежки без нужды.
- Сын мой, - с мягкой настойчивостью сказал Йожин, оторвавшись, наконец от созерцания креста. - Не разыгрывай из себя невинную девицу в картахенском борделе. Ну да, подставили мы вас. И что? Какая разница, под пули или под зубы? Ты живой, при деньгах, а к ночи будешь еще богаче. Мы расплатимся честно, а доля убитых отойдет живым. И тем, кто не сбежал. То есть, все достанется вам двоим.
Швальбе подумал, явно подыскивая словцо поострее да пообиднее. Еще подумал. Потом цыкнул зубом и махнул рукой.
- Да черт с вами, - резюмировал он. - И верно, не самые тяжкие деньги получились. А наниматель - он всегда паскуда и сволочь. К слову, кто вы хоть такие?
- А тебе есть разница?
- В общем, нет, - согласился ландскнехт. - Но есть одна мысль...
- Можем и добавить чуть-чуть сверху, - сказал Мирослав. - Когда Мартин отлежится, надо будет его везти ... домой. А дороги нынче небезопасные.
- Крепкий он у вас, - заметила Кристина.
- Крепкий, - согласился Йожин. - Скорее выберется, чем нет. Только под луну больше не выйдет...
- Под луну? - не понял Швальбе.
- У нас так говорят, - туманно отговорился монах.
- Время деньги, - закончил прения Мирослав. - Надо обернуться быстро, так что давайте-ка обратно, в эти, как их ... Челяковицы, и на лошадок.
Они зашагали к деревне. Следопыт покосился в сторону пепелища от костра, все еще струившегося черным дымком. Ночные твари и сгорели не как положено нормальным тварным скотинам - быстро, вместе с костями, до тяжелого чешуйчатого пепла. Высоко над кострищем кружила большая черная птица. Вроде ворон... А может, и нет. На мгновение следопыту показалось, что деревья в лесу шумят как-то странно, нашептывая непонятные слова на давно забытом языке. Меж стволов мелькнула странная, размытая фигура - белое с черным, окутанное изумрудно-зеленым шлейфом. Словно призрак, спутавший ночь с днем. Мелькнула - и пропала бесследно.
Мирослав моргнул, сощурился, стараясь углядеть странное создание. Он не чувствовал угрозы, даже тени опасности. Лишь присутствие чего-то иного, на самой грани осязаемого. Словно кто-то присматривался к людям, не слишком приветливо, однако с искренним любопытством.
- Так вот, к слову о годной мысли, - настойчиво припомнил Швальбе. - Эта ваша книга со страхолюдными рожами...
- И чего? - подозрительно спросил Мирослав. Ощущение чужого внимания бесследно пропало, будто ветром развеяло.
- Там было еще много разных страшных картинок.
- Было, - с некоторым интересом согласился следопыт.
- И вся эта дрянь живет на свете?
Йожин и Мирослав переглянулись. Помолчали.
- Некоторые, - осторожно заметил седоусый, между делом доставая любимую трубочку.
- Смотри, - на ходу объяснял Гюнтер. - Ваш старик, конечно, был силен. Но когда такие дедушки встают в первый ряд, это значит, что пехота закончилась, рота, считай, разбита. Монах, старый воин и ты... Тоже наемник, ведь? Маловато для того, чтобы всякую паскудность изводить. Там, откуда вы пришли, с хорошими бойцами плохо. Это сразу видно!
- Может так, а может и не так, перетакивать не будем. Не твое дело, - сумрачно бросил Мирослав, набивая трубку на ходу. - Чего сказать то хотел?
- Таких, как Мартин, наверное, годами учить надо, и жалование как жандарму при полном доспехе и коне платить. Если он даже наличность не берет, как святой подвижник какой-нибудь, содержание один хрен, недешево влетает. Мало у вас воинов. А ведь если бы мы не случились, та мерзость поскакучая дедушку уложила бы, как пить дать. Да и вас за компанию.
Гюнтер сделал паузу, оглядывая спутников, дабы удостовериться, что они уловили мысль.
- Продолжай, - с кажущимся безразличием вымолвил Йожин.
Мирослав ничего не сказал, запаливая табак. Причем как он это сделал, Швальбе не понял. Крошечный язычок огня как будто скрывался у следопыта меж пальцев.
- А обычные солдаты стоят недорого. И коли умрет, невелика печаль, за одним еще двое в очереди стоят, если есть чем платить. Я в жизни немало повоевал, бывал и в битвах, и в осадах. Дрался и за католиков, и за протестантов. Я знаю почем нынче наемники, знаю где нанимать бойцов получше да не переплачивая. С вас - деньги и страшилища. А с меня - рота, которая готова хоть с самим дьяволом драться, платили бы вовремя. И хорошим довоенным золотом, а не нынешней "пустой" чеканкой.
Воцарилась длинная, тяжелая пауза.
- Что-то ты не был похож на матерого кондотьера, когда мы повстречались, - фыркнул Йожин. - Ганза махонькая, в карманах пусто.
- Ну что поделать, - развел руками Швальбе. - У каждого темная полоса случается. Зато я предлагаю верное дело.
- И мы ведь все-таки пристрелили нахцереров, - мягко заметила Кристина. – Обоих.
- Пристрелили, - согласился Йожин. - Не поспоришь ipso facto. Что ж...
Монах помолчал, глянул на следопыта. Тот тоже молча пожал плечами. Йожин поджал губы, показывая, что отвертеться от однозначного выражения своего мнения - не удастся. Следопыт вздохнул еще горше, выпустил клуб дыма из трубочки и полез за пазуху свободной рукой. На свет божий явился кожаный шнурок с чем-то большим, длинным и желтоватым. Больше всего это походило на медвежий клык. Причем, медведь был такого размера, что и королю не стыдно на рогатину взять.
- Помнится, махал некто чудо-шкурой, которую нельзя прострелить, если стрелок дурак и порох отсырел от пролитого пива... Я видел, ты ее с покойника таки прибрал. Выкинь, это просто облезлая шкура, силы в ней никакой. А вот этот зубик жил в пасти не линялого августовского волка.
Гюнтер, не чинясь, принял дар, с должным почтением.
- От яда защищает? - деловито уточнил он. - Пулю отклоняет? Руку укрепляет? Или ... не руку?
Кристина фыркнула, улыбнулась краешками губ, чуть заалела легким румянцем. Девушку нельзя было назвать красивой в обычном понимании, да еще и мужской костюм - срамота, да и только! Но в лучах утреннего солнца она была дивно красива и очаровательна. Прямо настоящая валькирия, такую и языческий бог Один не счел бы зазорным пригласить в свою свиту небесных воительниц.
- Нет, - добродушно усмехнулся Мирослав. - Он просто красивый и памятный.
- Это да... - согласился капитан, еще раз внимательно оглядывая подарок.
- Отдариваться не надо, чай не магометане, - закончил следопыт. - А прежде чем дальше разговоры разговаривать, посмотри на зубик еще раз и подумай, оно тебе точно надо? Не на пару баталий с еретиками подписываешься.
Клык внушал уважение размерами. Представив пасть, в которой могло разместиться должное число таких зубиков, Швальбе малость сбледнул с лица. И все же кивнул, молча, без слов.
- Быть по сему, - сказал Йожин. - Подумаем. Обсудим. Такие вещи быстро не решаются.
- Вот это славно! - порадовался Гюнтер. - Ну, раз уж дело тронулось, все-таки ... как же вас называть?
- Вот ведь настырный паразит, никак не отвяжешься, - вздохнул святой отец. - Что ж... зови нас - Deus Venántium, Божьими охотниками. Или можно проще - Дети Гамельна.
_______________________________________
Конец "первой серии".
Большая вышла, дальше тексты будут все же поменьше.
cum sanctis tuis in aetemam,
quia pius est.
Requiem aetemam dona eis, Domine,
et lux perpe-tua luceat eis.
Швальбе повидал многих священников, и мало кто из них был достойным сана. Так уж повелось, что служители Господа - люди, и ничто человеческое им не было чуждо, включая все традиционные грехи. Лучше всего божий человек раскрывает себя в молитве, особенно за кого-то другого. Одни бормочут скороговоркой, отрабатывая обязательное действо. Другие, наоборот, упиваются каждым словом, рисуясь перед градом и миром. Третьи ... Впрочем какая разница, если истинной веры у каждой разновидности ни на грош.
Йожин был другим. Монах читал молитву спокойно, нараспев, и становилось очевидно, что в этот момент святому отцу глубоко безразлично все происходящее вокруг и мнение слушателей. Он обращался к Богу, и только это имело значение. Гюнтер поймал себя на мысли, что когда его мирская жизнь закончится - хорошо, если в последний путь солдата отправит такой же служитель. Без ужимок и надрыва, со спокойной сдержанной скорбью и вполне искренней печалью по христианской душе, что покидает этот мир не лучшим образом.
Вечный свет даруй им, Господи,
с твоими Святыми навеки,
потому что ты милосердный.
Вечный покой даруй им, Господи,
и свет непрерывный пусть им светит.
Четыре простых креста поднимались над свежими холмиками на опушке леса. Для первого охотника, что погиб в лесной схватке. Для двух спутников Швальбе. И общая могила наемников, которые безуспешно попытали счастье прежде. Ночные твари убили всех и, расчленив тела, заполнили останками заброшенный склеп. "Про запас", как сказал Мирослав, сверившись с книгой. Там их и следовало оставить, по совести говоря, могила есть могила. Но по здравому размышлению решили, что не стоит христианам покоиться в столь скверном месте. Пусть даже покойные солдаты были столь же далеки от благочестия и праведной жизни, как северный полюс - от южного.
Мертвых упырей хоронить не стали - порубили на части и сожгли на большом костре из осины, на обочине дороги. Мирослав настоял и на том, и на другом, кратко обмолвившись, что лес поганить не нужно. Спорить с ним никто не стал.
- Аминь, - закончил Йожин и перекрестился.
Кристина и Швальбе повторили за ним. Мирослав осенил себя крестом по православному обычаю, двоеперстием.
- Покойтесь с миром, - сказал ведьмак, качая туго забинтованной головой. - Хоть и жили погано, однакож за добре дило загынулы.
- Никто не пришел, - сумрачно сказал Гюнтер. - А ведь они погибли, защищая село, в том числе.
Йожин только вздохнул, не отрывая взгляд от крестов.
- И никто не пришел... - повторил капитан. - Даже священник, а вроде приличным попом казался.
- Они никогда не приходят, - с мудрым спокойствием ответил Йожин. - Такова людская природа. Бороться с ней бесполезно, примем же людей такими, как заповедовал Господь. Мы служим не ради людской благодарности и не за похвалу.
- Они боятся, - столь же спокойно, сдержанно уточнил Мирослав. - Просто боятся. И кто их за это осудит?..
Гюнтер криво усмехнулся, не разжимая губ. И перешел к более насущному вопросу.
- Как там поживают наши денежки?
- Денежки? - вполне натурально удивился Мирослав.
- Ты это, не шути так, - подобрался Швальбе. - Уговор есть уговор. Тварь сдохла - деньги на бочку. Наличностью, на всех, доля убитых не вычитается. И надо бы добавить сверху. Договаривались на одного упыря, а порешили двоих.
Мирослав переглянулся с Йожином.
- Не поспоришь, - согласился монах. - Точно, двоих убили.
- Да, - отметил Мирослав, со значением подняв палец. - Два это больше чем один. Mathematicus!
- Да брось, - скривился Йожин. - Слово не становится латинским, если к нему присобачить "ус" или "ини".
- Как скажешь, - пожал плечами Мирослав.
- Так что там насчет нашего золота? - настойчиво напомнил Швальбе. - Мы не нищие, чтобы милостыньку с протянутой рукой выпрашивать.
- Жадный ты, - посетовал Мирослав. - Нет, точно еврей, а пейсы сбрил. Что ж, поторгуемся по дороге.
- Ты остаток нашей платы отдай сначала, - быстро ответил Гюнтер.
- Нет у нас второй половины, - сказал Йожин, все так же, не отрывая грустного взгляда от креста. - Бедные мы, поиздержались в долгой дороге.
- Чего? - начал злиться Гюнтер.
Кристина ничего не сказала и в лице не изменилась, но ее рука хорошо знакомым движением поползла к поясу с пистолетом.
- Да не кипятись, - махнул рукой Мирослав и тихо зашипел - резкое движение отдалось в голове уколом боли. - Будет золото.
- Наколдуешь? - зло уточнил Швальбе.
- Ага, - против ожиданий согласился следопыт. - Смотри.
Он поднял раскрытую ладонь, на которой лежали две игральные кости. Подбросил, поймал, снова разжал пальцы. Желтоватые костяные кубики лежали шестерками вверх. Оба.
- Ловко, - протянул Швальбе.
Мирослав повторил фокус, на этот раз выпало две пятерки. И снова - теперь кубики уставились в утреннее небо черными глазками единиц.
- Ах ты, сволочь! - только теперь до Гюнтера дошло.
- Я же тебе говорила, он чернокнижник, - заметила Кристина, впрочем без особой злобы.
- Я не чернокнижник, - сердито поправил следопыт. - Я ведьмак.
- Один хрен, хитрожопая сволочь, - в сердцах заявил Гюнтер.
- Дальше по тракту городок. В полдень отправимся, к закату доберемся, если о-двуконь. Там доберем твою плату в первом же трактире, - пообещал Мирослав.
Швальбе покачал головой в сомнении.
- Как-то не по-честному все это... Не по-людски. Значит, загнали нас в проигрыш, чтобы потом нанять как расходное мясо. Подставить под когти упыря, чтобы ваш боевой старик его потом разделал? Наверное и платить не собирались. Покойникам денежки без нужды.
- Сын мой, - с мягкой настойчивостью сказал Йожин, оторвавшись, наконец от созерцания креста. - Не разыгрывай из себя невинную девицу в картахенском борделе. Ну да, подставили мы вас. И что? Какая разница, под пули или под зубы? Ты живой, при деньгах, а к ночи будешь еще богаче. Мы расплатимся честно, а доля убитых отойдет живым. И тем, кто не сбежал. То есть, все достанется вам двоим.
Швальбе подумал, явно подыскивая словцо поострее да пообиднее. Еще подумал. Потом цыкнул зубом и махнул рукой.
- Да черт с вами, - резюмировал он. - И верно, не самые тяжкие деньги получились. А наниматель - он всегда паскуда и сволочь. К слову, кто вы хоть такие?
- А тебе есть разница?
- В общем, нет, - согласился ландскнехт. - Но есть одна мысль...
- Можем и добавить чуть-чуть сверху, - сказал Мирослав. - Когда Мартин отлежится, надо будет его везти ... домой. А дороги нынче небезопасные.
- Крепкий он у вас, - заметила Кристина.
- Крепкий, - согласился Йожин. - Скорее выберется, чем нет. Только под луну больше не выйдет...
- Под луну? - не понял Швальбе.
- У нас так говорят, - туманно отговорился монах.
- Время деньги, - закончил прения Мирослав. - Надо обернуться быстро, так что давайте-ка обратно, в эти, как их ... Челяковицы, и на лошадок.
Они зашагали к деревне. Следопыт покосился в сторону пепелища от костра, все еще струившегося черным дымком. Ночные твари и сгорели не как положено нормальным тварным скотинам - быстро, вместе с костями, до тяжелого чешуйчатого пепла. Высоко над кострищем кружила большая черная птица. Вроде ворон... А может, и нет. На мгновение следопыту показалось, что деревья в лесу шумят как-то странно, нашептывая непонятные слова на давно забытом языке. Меж стволов мелькнула странная, размытая фигура - белое с черным, окутанное изумрудно-зеленым шлейфом. Словно призрак, спутавший ночь с днем. Мелькнула - и пропала бесследно.
Мирослав моргнул, сощурился, стараясь углядеть странное создание. Он не чувствовал угрозы, даже тени опасности. Лишь присутствие чего-то иного, на самой грани осязаемого. Словно кто-то присматривался к людям, не слишком приветливо, однако с искренним любопытством.
- Так вот, к слову о годной мысли, - настойчиво припомнил Швальбе. - Эта ваша книга со страхолюдными рожами...
- И чего? - подозрительно спросил Мирослав. Ощущение чужого внимания бесследно пропало, будто ветром развеяло.
- Там было еще много разных страшных картинок.
- Было, - с некоторым интересом согласился следопыт.
- И вся эта дрянь живет на свете?
Йожин и Мирослав переглянулись. Помолчали.
- Некоторые, - осторожно заметил седоусый, между делом доставая любимую трубочку.
- Смотри, - на ходу объяснял Гюнтер. - Ваш старик, конечно, был силен. Но когда такие дедушки встают в первый ряд, это значит, что пехота закончилась, рота, считай, разбита. Монах, старый воин и ты... Тоже наемник, ведь? Маловато для того, чтобы всякую паскудность изводить. Там, откуда вы пришли, с хорошими бойцами плохо. Это сразу видно!
- Может так, а может и не так, перетакивать не будем. Не твое дело, - сумрачно бросил Мирослав, набивая трубку на ходу. - Чего сказать то хотел?
- Таких, как Мартин, наверное, годами учить надо, и жалование как жандарму при полном доспехе и коне платить. Если он даже наличность не берет, как святой подвижник какой-нибудь, содержание один хрен, недешево влетает. Мало у вас воинов. А ведь если бы мы не случились, та мерзость поскакучая дедушку уложила бы, как пить дать. Да и вас за компанию.
Гюнтер сделал паузу, оглядывая спутников, дабы удостовериться, что они уловили мысль.
- Продолжай, - с кажущимся безразличием вымолвил Йожин.
Мирослав ничего не сказал, запаливая табак. Причем как он это сделал, Швальбе не понял. Крошечный язычок огня как будто скрывался у следопыта меж пальцев.
- А обычные солдаты стоят недорого. И коли умрет, невелика печаль, за одним еще двое в очереди стоят, если есть чем платить. Я в жизни немало повоевал, бывал и в битвах, и в осадах. Дрался и за католиков, и за протестантов. Я знаю почем нынче наемники, знаю где нанимать бойцов получше да не переплачивая. С вас - деньги и страшилища. А с меня - рота, которая готова хоть с самим дьяволом драться, платили бы вовремя. И хорошим довоенным золотом, а не нынешней "пустой" чеканкой.
Воцарилась длинная, тяжелая пауза.
- Что-то ты не был похож на матерого кондотьера, когда мы повстречались, - фыркнул Йожин. - Ганза махонькая, в карманах пусто.
- Ну что поделать, - развел руками Швальбе. - У каждого темная полоса случается. Зато я предлагаю верное дело.
- И мы ведь все-таки пристрелили нахцереров, - мягко заметила Кристина. – Обоих.
- Пристрелили, - согласился Йожин. - Не поспоришь ipso facto. Что ж...
Монах помолчал, глянул на следопыта. Тот тоже молча пожал плечами. Йожин поджал губы, показывая, что отвертеться от однозначного выражения своего мнения - не удастся. Следопыт вздохнул еще горше, выпустил клуб дыма из трубочки и полез за пазуху свободной рукой. На свет божий явился кожаный шнурок с чем-то большим, длинным и желтоватым. Больше всего это походило на медвежий клык. Причем, медведь был такого размера, что и королю не стыдно на рогатину взять.
- Помнится, махал некто чудо-шкурой, которую нельзя прострелить, если стрелок дурак и порох отсырел от пролитого пива... Я видел, ты ее с покойника таки прибрал. Выкинь, это просто облезлая шкура, силы в ней никакой. А вот этот зубик жил в пасти не линялого августовского волка.
Гюнтер, не чинясь, принял дар, с должным почтением.
- От яда защищает? - деловито уточнил он. - Пулю отклоняет? Руку укрепляет? Или ... не руку?
Кристина фыркнула, улыбнулась краешками губ, чуть заалела легким румянцем. Девушку нельзя было назвать красивой в обычном понимании, да еще и мужской костюм - срамота, да и только! Но в лучах утреннего солнца она была дивно красива и очаровательна. Прямо настоящая валькирия, такую и языческий бог Один не счел бы зазорным пригласить в свою свиту небесных воительниц.
- Нет, - добродушно усмехнулся Мирослав. - Он просто красивый и памятный.
- Это да... - согласился капитан, еще раз внимательно оглядывая подарок.
- Отдариваться не надо, чай не магометане, - закончил следопыт. - А прежде чем дальше разговоры разговаривать, посмотри на зубик еще раз и подумай, оно тебе точно надо? Не на пару баталий с еретиками подписываешься.
Клык внушал уважение размерами. Представив пасть, в которой могло разместиться должное число таких зубиков, Швальбе малость сбледнул с лица. И все же кивнул, молча, без слов.
- Быть по сему, - сказал Йожин. - Подумаем. Обсудим. Такие вещи быстро не решаются.
- Вот это славно! - порадовался Гюнтер. - Ну, раз уж дело тронулось, все-таки ... как же вас называть?
- Вот ведь настырный паразит, никак не отвяжешься, - вздохнул святой отец. - Что ж... зови нас - Deus Venántium, Божьими охотниками. Или можно проще - Дети Гамельна.
_______________________________________
Конец "первой серии".
Большая вышла, дальше тексты будут все же поменьше.