Колоколенка
Первое впечатление, говорят, запоминается лучше всего. Здесь было холодно. Очень. Постоянно. Даже не сравнивая с Киевщиной. Про родной Херсон сержант Адаменко старался не вспоминать. Там сейчас даже снега не было…
А вообще, он, сержант, в смысле - идиот. Вот кто заставлял вперед шагать, когда добровольцев вызывали? Сидел бы сейчас в родной части, что в Белой Церкви расположена, и в ус не дул бы.
Не полз бы сейчас по снегу, пропуская над собой колючую проволоку, норовящую сержантского мяса кусок вырвать. И не попадался бы под внимательный взгляд немолодого капитана. Того самого, который вопрос тот задал. О добровольцах. И взглядом своим, которым, что твой сапожник шилом, пробил строй, и уперся точнехонько в сержанта.
Упершись – вопрос повторил. И неведомой силой глаз своих потянул к себе. Сама собой поднялась рука, тронув впередистоящего за плечо, а ноги понесли вперед, ровно на пять шагов.
И за Адаменко вслед, еще десяток шагнул. Все отделение его. Не желающее сержанта одного оставлять.
Вот и не оставили. Никого назад не отправили. Хлопцы все нормативы сдать сумели. Не заставили краснеть отделенного командира своего. Хоть и злым тихим словом поминали часто. У сержанта уши часто горели с того дня, трижды клятого, когда их, да еще сотню бойцов, завез военный эшелон прямехонько в Карелию, да прямо в снег выгрузил. В белый да холодный…
Вот так и ползали они по снегу тому, второй месяц. А еще – стреляли, взрывали и прочему обучались. Что завсегда справному бойцу пригодится….
- Рядовой Говоруха, прекратите так задницу высоко поднимать. Я еще пожалею, а белофинн вторую дыру сделает!
- Да уж пусть лучше сделает! – шепчет сквозь зубы рядовой. – Лучше бы нас на фронт отправляли, чем тут морозить!
Адаменко показывает рядовому кулак свой знаменитый. Говоруха затыкается мигом, да дальше ползет. Здоровенной гусеницей извиваясь, да уже не оттопыривая лишнего ничего. Напротив – вжиматься начал. Ничего, пусть извивается, вжимается да сержанта клянет. Зато уже почти всю дистанцию прошли, а капитан, раз всего и окликнул.
Будет, значит, к ужину сто грамм, приказом январским Климента Ефремовича положенным. Сержант, мыслями такими согретый, ползти быстрее начинает, обгоняя строй…
( Collapse )
А вообще, он, сержант, в смысле - идиот. Вот кто заставлял вперед шагать, когда добровольцев вызывали? Сидел бы сейчас в родной части, что в Белой Церкви расположена, и в ус не дул бы.
Не полз бы сейчас по снегу, пропуская над собой колючую проволоку, норовящую сержантского мяса кусок вырвать. И не попадался бы под внимательный взгляд немолодого капитана. Того самого, который вопрос тот задал. О добровольцах. И взглядом своим, которым, что твой сапожник шилом, пробил строй, и уперся точнехонько в сержанта.
Упершись – вопрос повторил. И неведомой силой глаз своих потянул к себе. Сама собой поднялась рука, тронув впередистоящего за плечо, а ноги понесли вперед, ровно на пять шагов.
И за Адаменко вслед, еще десяток шагнул. Все отделение его. Не желающее сержанта одного оставлять.
Вот и не оставили. Никого назад не отправили. Хлопцы все нормативы сдать сумели. Не заставили краснеть отделенного командира своего. Хоть и злым тихим словом поминали часто. У сержанта уши часто горели с того дня, трижды клятого, когда их, да еще сотню бойцов, завез военный эшелон прямехонько в Карелию, да прямо в снег выгрузил. В белый да холодный…
Вот так и ползали они по снегу тому, второй месяц. А еще – стреляли, взрывали и прочему обучались. Что завсегда справному бойцу пригодится….
- Рядовой Говоруха, прекратите так задницу высоко поднимать. Я еще пожалею, а белофинн вторую дыру сделает!
- Да уж пусть лучше сделает! – шепчет сквозь зубы рядовой. – Лучше бы нас на фронт отправляли, чем тут морозить!
Адаменко показывает рядовому кулак свой знаменитый. Говоруха затыкается мигом, да дальше ползет. Здоровенной гусеницей извиваясь, да уже не оттопыривая лишнего ничего. Напротив – вжиматься начал. Ничего, пусть извивается, вжимается да сержанта клянет. Зато уже почти всю дистанцию прошли, а капитан, раз всего и окликнул.
Будет, значит, к ужину сто грамм, приказом январским Климента Ефремовича положенным. Сержант, мыслями такими согретый, ползти быстрее начинает, обгоняя строй…
( Collapse )