- Есть поверье таковское в земле нашей, Оршанской, про Черного Ежа. Не слыхал, друже Сашко? – вахмистр был на удивление весел. И даже зубы скалил, сучий потрох. Забыл, наверное, про сотню альвских гренадеров, что готовятся к последнему штурму. И про две сотни самопальщиков, что у альвов зовутся «мушкатерами». Хорошие самопалы у альвов. На триста шагов в яблоко бьют… А еще будто и не замечает оршанский гвардионус, как на вершину соседнего холма, втягивают десяток неуклюжих гуфниц, с разверстыми пастями. Такие могут и прямо стрельнуть и бомбу вознести чуть ли не к облакам. И падают те бомбы сверху, будто град или дождь…
- Ни разу не слыхал, друже Франта! – прошипел разбитым ртом Соловьяненко. Зарычал от боли, перевернулся на целый бок, пачкая свои роскошные шаровары, что одел по торжественному случаю. Не каждый день простому порубежнику доводится дули крутить, да альвскому баронету в рожу тыкать. Эх, такую вещь кровью запачкать довелось… - Так шо, пан вахмистр, рассказывай! Времени у нас забагато! Час, а то й больше! Альвы нас сперва из мортирок расстреливать будут. Раньше пойти им никак не можна..
- Хлопцы, кто там? – поморщился Чарторыйский от близкого вскрика, перешедшего в долгий всхлип.
- Штефан до ветру ушел, друже вахмистр! – проорали в ответ. Кто именно – не понятно. Вроде бы Анджей-литвин, на него похоже. А там, какая разница-то, по большому счету? Их тут не так много осталось. Первую сшибку пережили немногие. С дюжину Волков, да пара дюжин порубежников осавула Соловьяненко. И теперь, все они старательно прикидывались камнями, ну или, на худой конец, ящерками, не горя желанием раньше срока получить кусок свинца в грудь… - Ему в голову засадили! Похоже, что три за раз!
- Ну и славно, - прошептал вахмистр, прислонившись спиной к теплому от полуденного солнца камню. - Еще на одного меньше стало. Одно хорошо, борзописца звать нужды нет, надпись на могилу готовая уже: «Три за раз, прямо в глаз! А наш Штефан…»
- Хлопцы, Штефан коз не драл втихомолку? – надрывая глотку, уточнил Чарторыйский. - А то у меня слово в строку не ложится!
- Та не, друже вахмистр! Штефан баб драл! И твою тоже! Да так втихомолку, что полгорода знало!
- Курва його маты, - беззлобно выругался вахмистр, - значит правильно все в эпитафии выходило…
- То пан Франта отвлекся не в ту степь, - напомнил осавул, - ты это, раз начал, так продолжай! А то помру, и знать не буду, отчего оршане ежей так боятся. А как бабу твою драли, то мне слушать интересу нет совсем! Штефана своего на том свете за бейцалы на журавель подвесишь!
- Ну так вот, слухай! Мне то, давным давно Ян Кошка рассказывал, а я, стало быть, тебе перескажу, –! – Франтишек выудил из кармана трубку-носогрейку, и начал сосредоточено набивать. - С давних времен в нашей земле поверье есть такое. Если какой оршанский лыцарь славы добыть возжелает, да не просто славы, а такой, чтобы небеса содрогнулись. Ну, или на худой конец, чтобы пан король припомнил не единожды, или, к примеру, магнаты наперебой дочек подсовывали, то надо одно дело сотворить…
Вахмистр чиркнул кресалом, запыхтел трубкой и продолжил рассказ:
- Раз хочет он всего этого, то должен храбрый лыцарь, до дочек магнатских охочий, пойти самой темной ночью в лес. Найти там ежика колючего, да прибить его бедного.
- И все? – удивился Соловьяненко. - Да я тех ежей штук тридцать сырьем схарчил, когда в Сумах нас на болотах зажали. А ни одной дочки магнатской не увидел…
- Не все! – порывы ветра сбивали тлеющий огонек, и вахмистру пришлось закрывать трубку ладонью, чтобы та разгорелась как следует. - Всенепременно надо голой задницей убить. И едным махом. Иначе нещитово!
Пораженный дикополец расхохотался во все горло. Да так, что услышали даже враги. И переглянулись в сомнениях, не тронулись ли рассудком, загнанные в угол крысы.
- Самисенькой голой сракой? – переспросил Соловьяненко, с трудом сдерживая гогот.
- Ну да, - совершенно серьезно сказал вахмистр, пряча улыбку в уголках прокуренных усов. - Это главное и есть. Зато после такая удача в бою тебе будет, что две дюжины по ноздри в землю вгонишь и не упреешь!
- Ну что там про Черного?
- Не спеши, а то успеешь! Так от, был такой Тадеуш Пшекомуцький. Из файного городу Лемберга. И на Степь войной ходил, и со свеонами дрался, да и ваше племя салоедское рубал не раз. Но попала ему вожжа под хвост, взыграла ретивая. Восхотелось пану Тадеушу, чтобы имя его шляхетное в веках осталось, да чтобы песни по кабакам орали, про подвиги великие… Ну, пан Тадеуш решучий був, долго ждать не умел. И в первую же ночь пошлёндрал до леса. Ежа искать. Нашел быстро, и часу не проходил. Портки скинул, да сиганул на зверушку. Прибил насмерть, ясное дело. Семь пудов с малым в Пшекомуцьком было, как тут не прибить-то? И тут…
На миг высунувшись из-за камня, вахмистр пальнул в строну альвов из пистоля.
- Да! Только-только пан ясновельможный с ежика встал, сраку израненную зажимая, луна взяла, да за тучу закатилась. Темно стало, будто в выгребную яму нырнул. И тут паненька появляется, красы неописуемой…
Изредка гупают винтовки с мушкетами, матерятся бойцы. Гвардейцы, к середине второго дня обороны так с порубежниками перемешались, что и не поймешь, что за зверь перед тобою такой диковинный, в грязи да крови с ног до головы вымазанный…
- Появилась паненька перед Тадеушем. А он – истинный шляхтич: из дупы кровянка хлещет, а пан куртуазности разводит, проводить предлагает… Только глянула та паненька на Пшекомуцкого так, что у него ноги подкосились, да рухнул он прямо на муравейник, мурашей перебудив. И говорит она Тадеушу, что не простая она паненька, а сама Хозяка леса. А дупой своей угробил глупый пан ее любимого ежика. И чтобы не мешкая, натягивал пан свои оксамитовые портки да уносил ноги из ее Леса, голым дупем не посверкивая! Но чтобы бежал осторожно, головой в сосну не вдолбившись. Ибо надо слова Хозяйкины до Мира донести. Будет с тех пор лыцарству оршанскому великая кара. За животинку любимую Хозяйка виру кровью возьмет. Как пойдет шляхтич в лес, да предначертанное исполнит, пусть тогда бережется. Ибо все обещанное он получит, однакож – с довеском. Может ночью безлунной прийти к нему Черный Еж.
- И?
- И сожрать вместе с портками обгаженными, - подмигнул вахмистр, - чего притих, рожа твоя дикопольская, думаешь, когда к тебе придет?
- Да есть малость, - хмыкнул Сашко. - Все ж, не один десяток колючих обглодал…
- Насчет «сожрать», - признался Чарторыйский. - Сбрехал. Не знает никто, что со славными лыцарями случается. Только пропадают иные без следа…
С холма рявкнули гуфницы. Бомбы, взлетевшие высоко вверх, начали по дуге падать вниз. Медленно, будто выцеливая вахмистрову макушку, чтобы хрясь – и все…
То ли Айон ладони подставил, от смерти летучей оберегая, то ли Момры ножи свои порастеряли. Только когда через полчаса, что показались вечностью, вахмистр отряхнулся от каменного крошева и понял, что ему снова повезло. Он жив. И не только он, но и отчаянно матерящийся рядом осавул. Да и много кто из ребят выжил, вон, лаются…
- А теперь они пойдут в атаку… - задумчиво протянул Соловьяненко.
Действительно, в стане врага возникло нехорошее шевеление. Начали сбиваться в плотные атакующие колонны мушкатеры с гренадерами, не прицельно, но плотно, запели певчими пташками пули, фыркая каменной крошкой, выбитой из развалин…
- Готовсь! – заорал Чарторыйский, перекрикивая гнусавость рожков, гонящих альвов в бой. - Соколы мои, помремо мы сёгодни! Но, курвяча мати, нехай падлы эти, запомнит нас на всю свою жизнь проклятущую! И пусть детей днем этим до усрачки пугают!
Живые заорали в ответ. А мертвые… Им-то уже никакого дела до того, что произойдет через несколько минут…
- Здоров ты орать, - покопался пальцем в ухе Соловьяненко.
- Прощевай, друже, - обернулся Франтишек к осавулу. - В жизни бы не поверил, что помирать придется в такой компании. Видать, придет сегодня за мною Черный Еж, да не увижу, как будешь ты себе в шаровары полосу атаманскую вшивать…
- Херня все это! Полосы всякие, и все прочее. Вот жил себе простым шароварником и горя не знал! А как повысили – так и началось! То оршане бунтуют, то князья с ума сходят, то с оршанским лыцарюгой за одним булыганом лежать приходится… А ты, пан Соловьяненко, ложись в курган, но задачу выполняй! - последние слова порубежник произнес, копаясь в сумке. - Владеешь?
И выложил перед вахмистром две росские гренады – с длинной ухватистой ручкой и без фитиля. Фитиль-то имелся, но поджигать его нужды не было, требовалось лишь потянуть за шнурочек с шариком на конце. Ну и швырнуть подале. – Владеешь, нет? Дуподав! – и снова заржал.
- Да как тут не суметь? И не таким бобрам хвост за уши заворачивали! – хозяйственно прибрал нежданный подарок Франтишек. - А что до дуподава, так кто же в своей уме от паненки Вишневецкой откажется? Или еще какой пани…
Первыми двигались россыпью гренадеры, готовые забросать гренадами все, что движется. Следом, пытаясь держать строй, шли мушкатеры, целя в развалины своими великолепными самопалами… Ободренные молчанием, гренадиры перешли на рысь… Кто-то сбоку начал тихонько молиться, путая слова латины с руганью…
Уже видны были веснушки на альвских потных рожах. Спешили! Каждому хотелось первым взобраться на вершину, да сдернуть с флагштока простреленный, но не спущенный флаг Дикого Поля. Почетно и денежно сие! А риску никакого. Кто из защитников живой еще – забился под камень и дрожит в страхе!
Сладкая мечта с треском лопнула, когда до разваленных стен на полусрытом бомбами холме оставалась три десятка шагов. По всему фронту, вдруг вспучилась огненным пузырем земля, разбросав кровавыми кусками тела гренадиров…
- Я же говорю, что херня все эти Черные Ежи, - прокричал на ухо оглушенному вахмистру радостный осавул. - Десяток фладерминн* всяко лучше! – и громко, на разрыв гортани, заорал. - Уперед, чмо ниппонське! За нашу честь та на ихню погыбель!
Отряхиваясь от густого слоя пыли, выдергивая из ножен заскучавшие по крови клинки, горстка уцелевших скатилась с склона и с диким ревом врубилась в рассыпавшийся после взрывов строй гренадиров. И хоть мало было Волков да порубежников, но ни один не ушел, не взяв на прощание жизнь врага…
…Темнело в глазах. Слышно было, как из нескольких ран толчками выплескивается жизнь. Вахмистр понял, что ни осталось никого. И гупали все ближе тяжелые сапоги мушкатеров…
Сил достало на три дела. Улыбнуться. Выдернуть шарик из гренады. И швырнуть его вверх. Чтобы последним приветом забрать еще хоть кого-то…
Негоже по чужой земле ходить так нахально. Негоже.
*fladdermine (буквально - летающая мина) – «мина-лягушка». Состоит из керамического сосуда, чьи стенки были выполнены из смеси глины с металлическими и стеклянными осколками и двух зарядов пороха. Один помещался непосредственно в сосуде, второй – под ним. В действие приводилась нажатием или натяжением проволоки. Имеет одноименный аналог в нашем мире (H. Frieherr von Flemming. «Der Vollkomme Deutsche Soldat» 1726)
Священная Империя альвского народа. Лореана
Малым Ельник звался по праву. Ибо, как заведено со старых времен, малый – не младший и не низший. Малый – избранный из превеликого количества прочих. А посему Большого не было. А Малый был.
Сросшиеся плотной стеной, переплетенные колючими ветвями ели создавали дополнительный охранительный круг, непроницаемый ни самым острым слухом, ни самым зорким глазом. Ели густы, и колючки остры. Их ведь не по окрестным лесам выкапывали да пересаживали. Лет двести назад, специально вывезли из Дикого Поля, из бора возле Полынного Замка. Оттого и лапы у елей рыжего цвета. Cаженцы, в свое время, обошлись в два веса золотом…
Конечно, зал сей, уже не считался надежнейшим средством удержания тайны. Развитие людское, еще и подстегнутое нечестивыми Гостями, на месте не стояло. И трубки зрительные становились все лучше и лучше, и восковые барабаны, на коих иглы чертят затейливую вязь, отображающую звуки. А еще в тайных мастерских и вовсе дивную штуку мастерят, дабы портреты делать одним нажатием… Ну а где портрет, там и карта. Прицепят, к примеру, на крачета, да пустят летать…
Но не только деревья станут преградою мерзкому доглядчику-шпиону. Много кругом гвардионусов в медвежьих шапках, да и всякого прочего, про что лучше вслух не говорить, пока хмурый чиновник из Башни не зашел в гости. На кружку можжевелового меду…
В любом случае, как бы то ни было, Малый Ельник считался идеальным местом для конфиденциальных встреч и разговоров. И докладов Императору об истинном положении дел в Священной Империи альвского народа …
- Что нового в Орсании?..
- Мятежный полковник разбит, но у него осталось много последышей. Да и этот крайне своевременный бунт в столице… Судя по предыдущим докладам, никакого напряжения не было. Да, имелась горстка недовольных из расформированных подразделений. Но эти недовольные есть всегда. И всегда будут…
- Тем не менее…
- Тем не менее, бунт полыхнул лесным пожаром. Королевский дворец был захвачен. Если бы не наши войска, король в Орсании мог поменяться. А новый правитель не испытывал бы благодарности к Ольховому Престолу… Надеюсь, мой Император, мне будут прощены столь дерзкие слова?
- Продолжайте…
- Судя по всему, мы проморгали грандиозный заговор. У меня есть подозрение, что не обошлось без определенных личностей…
- Не стоит углубляться…
- Но, с другой стороны, нарыв был ликвидирован. Все, кто мог, проявили истинную сущность, и государство изрядно почищено от нежелательных элементов.
- Последыши…
- Остатки разбитых бунтовщиков будут изловлены и казнены с соответствующим оглашением. Дабы отбить охоту к подобным действиям, командиры на местах получили недвусмысленный приказ не церемониться. Кровопускание полезно не только человеку, но и стране.
- Не перестарайтесь…
- Ваше слово – Закон, мой Император!
Священная Империя альвского народа. Окрестности Лореаны
- Ну как?
- Орша полыхнула! Стариков даже не пришлось подгонять. Молодый поперек горла у всех. Достаточно было лишь малейшего намека о готовящемся в городе бунте, и Владзислав начал рассаживать по тюрьмам всех подряд, естественно, бунт начался. Косач, как раз был в паре переходов от столицы. Сам полковник убит, его войска разбиты и рассеяны.
- Как так получилось, что с корольком вышла промашка?
- Непредвиденные обстоятельства. Похоже, что индивидуальные особенности организма. Но, с другой стороны, нам даже лучше. Выльчевский и “родич”, видя перед глазами это, готовы выполнять любые наши указания.
- В Ельнике знают? Не в нашем…
- Нет. Эти слепцы уверены, что на престоле Владзислав.
- Ну, с одной стороны, они правы!
- Но с другой…
- Вот именно. Возможно, в качестве ширмы, он окажется полезнее, нежели трупом. Что по Ливонии, кстати?
- Пока тишина. Никаких акций не проводилось. Казимеж верно понял указание, и сидит молча.
- Кстати, а как там наша Ласточка, Казимеж еще не раскусил, кто вертится у самого трона?
- По Ясколке дела обстоят следующим образом….
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ