- Конечно. - смутился Верещагин. Не каждый день к тебе заходит начальник базы. - Входите, товарищ ротмистр, располагайтесь.
- "Товарищ ротмистр..." - покатал на языке Бестужев. - Неплохо звучит. Впрочем, большевики частенько находили отличные фразы, владели, так сказать, языком. – Итак, Верещагин Павел Григорьевич. Сержант погранвойск. По-старому, фельдфебель Пограничной Стражи. В наших славных рядах меньше недели, но в паре стычек участвовали. Неплохо зарекомендовались. Росбаха помните? Из гансов. Отличный вьюнош, не без тараканов в голове, конечно. Хотя у кого их нет? Ганс, сей описал вас в тонах совершенно радужных. Прям не человек, а ангел.
Ротмистр задумался на мгновение, выпустил аккуратное колечко дымка. - Не обессудьте, вам не предлагаю. Ибо яд. Кстати, во времена кадетские, знавал я одного Верещагина, тезку вашего. По таможенной части пошел. Никоим образом не родственник?
- Никак нет! - По-уставному рявкнул Павел. - Из пролетариев.
- Впрочем, отвлеклись. Ведь явился я, в такую рань, вовсе не забивать вашу похмельную голову вопросами о предках.
... Противно и страшно. Монотонно, словно лекцию читал, Бестужев рассказывал о брошенных на смерть базах и отрядах, о показательных смертях, о подкупе Раем...
Ротмистр натужно поднялся с продавленной койки. - Я вас, на время, оставляю. Подумайте об услышанном. Что сможете - примите, что - отбросьте. И будьте готовы. Витает что-то в воздухе...
Мелкой дрожью трясло стены. Долгий вой, глухой удар. И бьется звонкий крик: "Танки!"
В коридоре наскочил на Росбаха. Обер был в одних кальсонах, изрядно нетрезв, с засосом на шее, но с карабином. Верещагин осторожно выглянул в разбитое окно.
Вокруг базы стоял с десяток танков, разрисованных перевернутыми крестами и черными звездами. Под прикрытием брони, по воронкам, залегла пехота.
На башню головного "Черчилля" вылез адовец в советской форме, прокашлялся в кулак.
- Товарищи и господа порубежники! У каждого второго из вас Красная Звезда или Железный Крест.- Затянулась пауза. - Зато у нас десять танков и четыре роты мотострелков. Ваши не пляшут. Сдавайтесь, короче. Чего зря боеприпас жечь?
По усыпанному обломками плацу, неторопливо потягивая тонкую папироску, шел ротмистр Бестужев. Вроде бы прибавивший в весе за пару дней.
Не дойдя пары шагов до танка, ротмистр небрежно козырнул.
- Командир 43-й Базы общего прикрытия Пограничья, ротмистр Бестужев, гвардия, Карс, 915-й. С кем имею?
Адовец бросил ладонь к шлемофону. - Командир батальона особого назначения войск Истинного Рая, майор Грибаускас.
- Условия капитуляции, майор?
- Простейшие! - Искренне расцвел Грибаускас. - Переход под наши знамена, с последующим получением статуса полноправных членов сообщества. - Адовец повысил голос. - Господа, людьми станете, а не подстилками райскими!
- Майор, - зазвенел голос Бестужева, - вы кое-что позабыли.
- И что же? - Дружелюбно поинтересовался адовский комбат.
- Первая, - загнул палец ротмистр, мужики поле пашут, а ты, чухонская свинья, разговариваешь с офицером Российской Императорской армии. Вторая - есть вещи, невозможные, в принципе. И переход под знамена Ада входит в этот список. К тому же, я человек в возрасте, изрядно повидавший, и опять начинать сначала... Неохота.
- Это не проблема, все решается.
- И, наконец. - Бестужев запнулся, на мгновение. - Вам стыдно не знать, майор. Русские не сдаются!
Взрывная волна отбросила от окна, вбила в стену.
... Огромная воронка, полыхающий танк, бьется в руках ППШ, перекошенная харя, в нее вбивается приклад, удар в живот, искры из глаз, темнота...
Из тумана выплыло девичье лицо.
- Повелитель проснулся? - Какой я тебе, на хрен, повелитель, хотел сказать Верещагин, но вылетел только хриплый стон: - Пить!
Влага побежала живительным потоком. Радостно завыли кишки. Павла мучительно стошнило в траву.
- Ты кто, спасительница?
- Господин не узнал меня? - Удивилась девушка, красивая до безумия. - Я Джала, твоя верная раба.
- А точнее? - С трудом, ворочая языком спросил Верещагин.
- Я гурия. Разве ты не узнал, о, Повелитель? Или за подвигами воинскими позабыл некоторые аспекты учения Пророка?
- Чего? - Не понял мудреной фразы сержант.- Да я, это, как бы сказать точнее. И не знал, честно если...
Глаза Джалы распахнулись в Ужасе. - Разве господин не мюрид?
- Еще какой, мюридестие не бывает! - Заорал возникший из ниоткуда, вроде бы, Росбах, в обнимку с двумя красавицами. - Паша-джан, не пугай Джали, она девушка скромная и впечатлительная.
- Курт, мы еще раз померли?
Обер заржал. - Паша, я тебе искренне поражаюсь! Такая девушка под боком, а ты все про войну. Нас так просто не возьмешь! - Хотел принять позу Наполеона, но упал. - Шеф подорвался, база и поднялась. Еще и зондеры Фогеля с тыла подключились... Насовали, короче, темным, полную морду.
- А мы?
- На лечении. В санатории закрытого типа. По исламской лицензии, прошу заметить, оборудованному. Исключительно по нежной дружбе с администратором пробрались. Тут очередь на пол года...
Нежная ладонь коснулась лица. А я-то чего жду? Джали трепыхнулась, для порядка, чисто. И все пошло как надо...
**********
"Анастасия Владимировна!
С глубоким прискорбием, сообщаю, что Ваш муж и наш соратник, Алексей Сергеевич, пал смертью геройской на поле брани у крепости Карс.
С огромным уважением и скорбью
22.11.915 штабс-капитан Крылов "
Верещагин задумчиво разглаживал помятый листок. - Как оно, похоронку на себя 30 лет хранить?
- Это ерунда, - махнул Росбах, - а как смотреть в глаза человеку, в которого пол магазина высадил? То-то и оно...
Замолчали. На плацу ухали трубы, гремели старой бронзой литавры...
-"Интернационал"? - Зачем - то уточнил хмурый обер.
- "Прощание славянки." - Смахнул слезу Верещагин. - Соринка какая-то в глаз попала.
- Бывает, - отвернулся Курт.
А на рассвете пришла смерть. Пулемет на единственной вышке хлестнул парой очередей, сбил пару десятков нападающих, и захлебнулся, уткнув в небо остывающий ствол.
Злобно свистели стрелы. В ответ, база огрызалась неприцельной стрельбой.
- Нас сдали! - шипел таджик, выцеливая всадников. - Отвели все наряды. Сняли посты. И забыли.
- Не гони!
- Не гони!? - Ефрейтор обернулся. - А как может быть за неделю два прорыва к базе? Сначала адовцы, потом Неприкаянные.
- Неприкаянные?
- Те, кого не приняла земля…
Короткая черная стрела выросла в глазнице. Таджик дернулся всем телом и обмяк.
Вполголоса матерясь, Павел передернул левой затвор ППШ. Если выпало второй раз уходить, то встречать Старуху надо с оружием в руках. Не нами заведено, и не нам нарушать...
Подошли к казарме на рывок. Ворвались внутрь. Убедительно рявкнул "Шпагин", рослого Неприкаянного в доспехах из нашитых копыт вышвырнуло обратно. Еще двоих пули положили у стены. Несколько смелых сунулись в окно. Один там и остался, повиснув на подоконнике, только и успев всхрипнуть разорванным в клочья горлом...
БП- 43 держалась. Завалив окна мешками с песком, и из бойниц редкими выстрелами отбивала охоту идти на приступ. Вяло дымила крыша, закручивая столб дыма.
Росбах оглянулся на радиста. Старшина Лямкин в запотевших очках раскачивался на стуле в нехитром ритме отчаяния.
- Они глушат весь диапазон. - Уловил взгляд старшина. - Не знаю как, но забит наглухо.
- Бред! - Оборвал обер - лейтенант. - Такая аппаратура есть только у нас.
- И у адовцев. Ждем гостей.
- Не накаркай, Нострадамус.
- Все мы тут Пострадамусы, товарищ старший лейтенант...
Неприкаянным надоело ждать. Дикий визг, и на штурм. Коробу казармы заволокло пороховым дымом. Непрерывно рычали редкие автоматы, сухо щелкали карабины. Перекрывая все, протяжно визжали на одной ноте Неприкаянные.
Курт выбросил «Фольмер» с опустевшим магазином. В амбразуре показалась рожа Неприкаянного. Сам-собой прыгнул в руку советсткий ТТ. Враг свалился с простреленной грудью.
В мозгу внутренний голос отчетливо сказал: "Ну, если, это не конец, то чего же ты хочешь?"
Прошелестел возле головы метательный нож. Росбах, не глядя, шарахнул из пистолета. Жалобный вопль. Достал, значит. Последний патрон. Застрелиться, что ли? Помощи не будет. Эскадрон Медведева гоняет контрабандистов Мудрой Лисы километрах в ста от базы. Фогель гуляет по нейтралке...
В небе затарахтели моторы. Обер сплюнул на залитый кровью пол узла связи. Идут штурмовики. Родные "Штуки". Летят бомбить его, обер-лейтенанта вермахта! Чертов Геринг развел сволочей. Мысли ползли медленные, неторопливые...
А что потом? После второй смерти? Тот же Буфер, серафимы, бесконечная война? НЕ ХОЧУ!
С высоты обрушились "юнкерсы", завывая сиренами. Земля поменялась местами с небом. С треском лопнуло перекрытие, обрушиваясь вниз.
...Страшная, пронизывающая все тело боль. Крик, на разрыв горла...
- Сын у тебя, дочка родился! Похож-то как